Сага о возвышении
Шрифт:
Глаза Матиклуанны разошлись, а ее улыбка напомнила ему тот день в столице, когда впервые соприкоснулись их короны... и он остановился, ошеломленный, посредине многолюдной улицы. Полуослепший от глифа без названия, он шел по ее следу по переулкам, через мосты, мимо темных кафе, искал ее с растущим отчаянием, пока наконец не нашел. Она ждала его на скамье всего в двенадцати систаарах от того места, где он впервые ощутил ее.
«Понимаешь? — спросила она во сне голосом той далекой девушки. — Мы формируемся, меняемся. Но бывшее в нас постоянным всегда остается».
Утакалтинг пошевелился. Изображение
Утакалтинг вздохнул и сел, потирая глаза.
Почему-то он решил, что яркий дневной свет рассеет глиф. Но теперь сиуллф-та оказался не просто сном. Без участия Утакалтинга он медленно поднялся и поплыл к его спутнику, рослому теннанинцу.
Каулт сидел спиной к Утакалтингу, погрузившись в свое занятие, совершенно не замечая, как изменился сиуллф-та и превратился в сиуллф-куонн. Глиф повис над гребнем Каулта, остановился, опустился и исчез. Утакалтинг удивленно смотрел. Каулт хмыкнул и повернулся. Теннанинец свистел сквозь дыхательные щели, затем отложил приборы и повернулся к Утакалтингу.
— Что-то очень странное творится здесь, коллега. Что-то такое, чего я не могу объяснить.
Утакалтинг, прежде чем ответить, облизнул губы.
— Скажи, что тебя озадачило, уважаемый посол.
Голос Каулта перешел в низкий рокот.
— Какое-то животное... кормилось ягодами недавно. Я уже несколько дней вижу следы его присутствия, Утакалтинг. Большое животное... слишком большое для Гарта.
Утакалтинг все еще думал, что сиуллф-куонн подействовал там, где пропали втуне многие его тонкие намеки.
— Правда? И это важно?
Каулт помолчал, словно не зная, что сказать. Наконец теннанинец вздохнул.
— Мой друг, это чрезвычайно странно. Должен сказать тебе, что не может после катастрофы буруралли существовать такое высокое животное, которое питается в кустах таким необычным способом.
— Что значит необычным?
Гребень Каулта раздувался короткими рывками, обозначая смущение.
— Только не смейтесь, коллега.
— Никогда! — солгал Утакалтинг.
— Я уверен, что у этого существа есть руки.
— Гм... — уклончиво произнес Утакалтинг. Теннанинец заговорил еще тише.
— Здесь какая-то тайна, коллега.
Утакалтинг сдержал корону, лицо его оставалось бесстрастным. Теперь он понял, почему возник сиуллф-куонн — глиф предчувствия удавшегося розыгрыша, который подействовал там, где все остальное оказалось бессильно.
«Шутка обернулась против меня!»
Утакалтинг посмотрел туда, где яркий солнечный свет начинал тускнеть от идущих с гор облаков. Там, в кустах, его союзник неделями оставляет «следы», с того самого времени, как яхта Утакалтинга оказалась именно там, где он хотел, — на краю болотистой местности к юго-востоку от гор. Маленький Джо-Джо, генетический мутант-шимп, который и говорить-то может только жестами, голый, как животное, оставляет загадочные следы, обрабатывает каменные орудия и бросает на их тропе, поддерживает непрочный контакт с Утакалтингом с помощью синего сторожевого шара.
И все это части плана, который призван неизбежно привести теннанинца к убеждению, что на Гарте существует предразумная туземная жизнь. Но Каулт, казалось, ничего не видит! Ни один из специально созданных ключей!
Но что наконец-то заметил Каулт, так это самого Джо-Джо... последствия того, как кормился маленький шимп!
Утакалтинг понял, что сиуллф-куонн совершенно прав. Шутка над самим собой оказалась очень глубокой.
Ему показалось, что он снова слышит голос Матиклуанны. «Невозможно знать заранее...» — говорила она.
— Поразительно, — сказал Утакалтинг теннанинцу. — Просто поразительно!
Глава 61
АТАКЛЕНА
Иногда ее беспокоило, что она слишком привыкла к изменениям.
Преобразования рецепторов, перемещение жировых тканей, странное, почти человеческое звучание голоса — она так привыкла ко всему этому, что иногда даже думала, сможет ли вернуться к традиционной тимбримийской морфологии.
Эта мысль пугала Атаклену.
До сих пор были жизненно необходимые причины поддерживать эти человекоподобные особенности. Она командовала армией полувозвышенных клиентов волчат, и тогда требовалось выглядеть женщиной, человеком, чтобы прочнее становилась связь между нею, шимпами и гориллами.
«И Робертом», — напомнила она себе.
Атаклена задумалась. Смогут ли они еще когда-нибудь испытать эту полузапретную сладость межвидового флирта? Сейчас это казалось совершенно невероятным. Их брак свелся к двум подписям на куске древесной коры: просто полезное политическое решение, былого не вернуть.
Она посмотрела вниз и увидела в мутной воде собственное отражение.
— Ни рыба, ни мясо, — прошептала она на англике, не помня, где слышала это выражение, но понимая его метафорический смысл. Если бы ее сейчас увидел юноша-тимбрими, он бы расхохотался. А что касается Роберта... что ж, еще месяц назад она чувствовала, что понимает его. Его растущее притяжение, свирепый волчий голод — все это нравилось ей и льстило.
«Но сейчас он снова среди своих. А я одна».
Атаклена покачала головой, прогоняя тяжелые мысли.
Она взяла фляжку и разбила свое отражение, вылив в пруд четверть литра светлой жидкости. Со дня поднялась муть, закрывая тонкие нити-корни лиан, висящих над головой.
Это последний из цепи небольших водных бассейнов, в нескольких километрах от пещеры. Работала Атаклена сосредоточенно и делала записи.
Она понимала, что ей не хватает квалификации, она не специалист, и возмещала отсутствие навыков методичностью и аккуратностью. Ее простые опыты уже начали приносить полезные плоды. Если ее помощники вовремя вернутся с данными из соседней долины, у нее будет что показать майору Пратачулторну.
«Я могу казаться странной, но я все-таки тимбрими. Я докажу свою необходимость, хотя землянин и не считает меня бойцом».
Ее сосредоточенность была такой глубокой, а в лесу стояла такая тишина, что неожиданные слова прозвучали громом.
— Так вот ты где, Кленни! А я всюду тебя ищу.
Атаклена повернулась, едва не пролив янтарного цвета жидкость. Лианы вокруг словно превратились в сеть, поймавшую ее. Пульс мгновенно участился, но тут она узнала Роберта. Он смотрел на нее сверху с корня гигантского псевдодуба.