Сага о живых кораблях
Шрифт:
— Извини, что не смог прибыть на твою выпускную церемонию, дорогая Нансия. Эта встреча на Ригеле-4 жизненно важна для поддержания экономики Центральных Миров на запланированном уровне в течение ближайших шестнадцати периодов. Знаю, ты меня поймешь. Поздравляю тебя со всеми наградами! У меня не было времени подробно вчитаться в программу, но я уверен, что ты, как обычно, не посрамишь чести Дома Перес-и-де Грае. И я думаю, тебе понравится твое первое назначение. Для тебя это будет шансом познакомиться с некоторыми из юных представителей Высших Семей — очень подходящий старт для той, что будет гордостью нашей собственной семьи и Курьерской Службы... Да? Что такое? — Он повернулся куда-то влево, так что казалось, будто он говорит с замершим изображением Троллеубийцы. —
Взгляд отца снова обратился на Нансию.
— Полагаю, ты все слышала и поняла, Нансия. Извини, мне нужно идти. Удачи тебе!
— Папа, подожди... — начала было Нансия, но экран уже опустел — на несколько мгновений. Потом на нем вновь появилось изображение снежного моста и троллей, и Нансия услышала голос оператора Ценкома:
— Извините, Икс-Эн. Это была заранее сделанная запись. Больше там ничего нет. А ваши пассажиры уже готовы подняться на борт.
— Спасибо, Центральный. — К своему ужасу, Нансия обнаружила, что полностью потеряла контроль над своими голосовыми каналами: дрожащие обертоны, окружавшие ее речь, делали ее эмоциональное состояние слишком очевидным. «Перес-и-де Грас не плачут». А «мозговой» корабль и не может плакать. К тому же Нансия была хорошо натренирована подавлять подобные недостойные проявления эмоций, которым так подвержены мягкотелые. Но все равно, ей совершенно не хотелось сейчас говорить с кем бы то ни было.
Фликс словно бы ощутил ее настроение: он молча уложил обратно в корзину фрукты и бутылку с шампанским, а потом погладил пилон Нансии, как будто думал, что она может почувствовать тепло его руки. И на какой-то миг Нансии показалось, что она действительно чувствует это тепло.
— Мне сейчас лучше будет уйти, — промолвил Фликс. — Мы ведь не можем допустить, чтобы «мозговой» корабль из семьи Перес-и-де Грае застали за тем, что она тоскует накануне первого своего выхода в рейс?
На трапе он помедлил.
— Знаешь, Нансия, нет никаких правил, по которым ты обязана приветствовать пассажиров сразу же, как они ступят на борт. Пусть сами найдут свои каюты и распакуют вещички. У вас еще будет целая куча времени на то, чтобы познакомиться и поболтать.
А потом он ушел, и оранжевое пятно его «ирокеза» растворилось в темноте, и только мелодичное насвистывание какое-то время звучало в ночном воздухе. А несколько минут спустя по расположенным на уровне земли сенсорам Нансии ударил яркий свет фар портового транспорта. Из машины вывалилась компания молодых людей; они смеялись и разговаривали все одновременно и забрызгали блестящую внешнюю оболочку Нансии ка-кой-то жидкостью. Сенсором, расположенным на стабилизаторе, Нансия увидела на боку похожий на след улитки потек чего-то вязкого и зеленого. Юноша выругался и закричал:
— Эй, Альфа, нам тут нужно налить еще «стизумруда»!
— Ты что, не можешь подождать, пока мы зайдем внутрь? — отозвалась высокая темнокожая девушка. Черты ее лица были четкими и правильными, словно у изображения на античной камее, Но сейчас красоту девушки портило сердитое и недовольное выражение лица. Тем не менее, когда светловолосый парень оглянулся на нее через плечо, она одарила его лучезарной улыбкой, однако Нансия ни на секунду не заблуждалась относительно искренности этой улыбки.
Новоприбывшие продолжали болтать — и пить эту липкую зеленую дрянь, — набившись все разом в шлюзовой лифт и даже не спросив разрешения подняться на борт. Что ж, ведь Нансия сама оставила люк открытым после ухода Фликса: возможно, они расценили это как безмолвное приглашение. А еще Нансия слыхала, что мягкотелые — весьма часто — не соблюдают формальностей, наподобие тех официальных приветствий и взаимных представлений, которыми принято обмениваться в Курьерской Службе и в других областях разветвленной бюрократии Центральных Миров. Нансия решила пока что не воспринимать это как оскорбление — ведь и она сама еще не готова была представиться этой незнакомой компании.
Пока они добирались из шлюза до центральной рубки, Нансия забавлялась, сопоставляя облик каждого из них с теми именами, которые сообщил ей Ценком. Невысокий рыжеволосый парень с лицом дружелюбной горгульи напоминал Фликса — цветом волос и той мимолетной, но ослепительной улыбкой, которая манила девушек подобно тому, как наживка манит рыб на крючок. Должно быть, это один из тех двоих, кто связан с семейством Нансии родственными узами.
— Блэйз! — окликнула парня темнокожая девушка. — Блэйз, я не могу это открыть.
Она протянула ему пластиковую бутылку, полную мерцающей зеленой жидкости, и Нансия вздрогнула от неприятного предчувствия, когда рыжеволосый содрал с бутылки полоску, запечатывающую крышку. В его коротких пальцах таилось немало силы. Однако ни капли напитка не пролилось на новенькое, официально-стандартное бежевое покрытие пола — по крайней мере пока не пролилось.
— Вот, Альфа, — сказал парень, отдавая бутылку обратно, и Нансия совместила их лица с именами и описаниями, переданными по связи. Рыжеволосый парень — это наверняка Блэйз Амонтильядо-Перес-и-Мэдок, из семейства, стоящего так высоко, что они едва соглашаются признавать свое родство с Перес-и-де Грасами. И по каким-то загадочным причинам в качестве первого своего назначения Блэйз получил место в службе Планетарной Технической Поддержки на удаленной планете Ангалия. Ему предстояло быть практически единственным представителем этой службы на планете. Нансия скорее ожидала бы, что выходец из семьи с трехчастной фамилией начнет карьеру поближе к вершине государственного аппарата Центральных Миров, какой бы департамент он ни избрал. Что же касается темнокожей принцессы, чье лицо было бы прекрасно, если бы не выражение вечного недовольства, то она, скорее всего, носит имя Альфа бинт Герца-Фонг. Краткая сводка, полученная от Ценкома, гласила, что Альфа родом с теплой, полупустынной планеты Такла, что ее исследовательская медицинская программа была оценена весьма высоко, — но в сводке не было ни намека на то, почему девушка посреди обучения взяла отпуск на пять лет и отправилась на Бахати работать в Саммерлендской клинике.
Пока молодые люди передавали бутылку «стизумруда» по кругу, Нансия по оброненным ими репликам идентифицировала троих оставшихся, но сама не сделала даже попытки представиться. Толстоватый парень с копной чересчур длинных каштановых кудрей, обрамляющих красное лицо, был Дарнелл Овертон-Глаксели, направляющийся на Бахаги, чтобы принять руководство «Перевозками ОГ» у своего родственника, который заправлял бизнесом, пока Дарнелл не достиг совершеннолетия. Вторая девушка, стройная черноволосая красавица, видимо, носила имя Фасса дель Парма-и-Поло, а ее тонкокостное сложение и чуть раскосые глаза свидетельствовали о происхождении от Хэна Пармы. Клан дель Парма-и-Поло контролировал все крупное космическое строительство в этом подпространстве, и, похоже, они посылали эту хрупкую статуэтку затем, чтобы утвердить права семейства также и в подпространстве Беги. Нансия предположила, что девушка, вероятно, была сильнее, чем можно судить по внешнему виду. По крайней мере она оказалась единственной, кто отказался пить «стизумруд», когда бутылка пошла по КРУГУ. — и это было добрым знаком.
А последний... Нансия всеми сенсорами впитывала великолепие Полиона де Грас-Вальдхейма, своего родича, которого она никогда ранее не встречала. От аккуратно подстриженных золотистых волос, венчающих безукоризненной формы голову, до сверкающих черных ботинок, положенных по уставу, он был истинным образцом выпускника Космической Академии. Спина прямая, но не напряженная, глаза отслеживают любое движение каждого из его товарищей: даже в этот момент всеобщего веселья от него исходило ощущение опасной настороженности. Как и Нансия, он только что окончил учебное заведение и получил патент. И, как Нансия же, он стоял довольно высоко в списке выпускников, но первым не был. По техническим дисциплинам он получил высший балл, как было сказано в сводке, однако в общем зачете был лишь вторым из-за неожиданно низкой отметки по офицерской подготовке — что бы это ни было.