Сагертская Военная Академия

Самсонова Наталья

— Парни выгодней. Они приплачивают сверху, чтобы никто не узнал об их обращении к сокурсницам-недоучкам.

Мы шли по оживленным улицам, перебрасывались короткими фразами и совершенно не представляли, что делать дальше. Увы, но Нольвен не сможет поступить в Сагертскую Военную Академию. Нет, не так. Она не сможет поступить на бесплатное место — не тот профиль. У нее уклон в зелья, а там… Военной академии не нужны чистые зельевары. Как оказалось, Высшей Академии Исцеления тоже чистые зельевары не нужны. А про академию Стихий я и вовсе умолчу: никто не знает, что там происходит и куда потом

идут выпускники этого самого закрытого учебного заведения.

— Куда пойдем? — тихо спросила Нольвен.

А я только плечами пожала. Сегодня весь наш курс должен был праздновать в ресторации. Собственно, почему был? Они и будут веселиться до полуночи, а после бабочки взлетят в небо и раскрасят его фейерверком. Но мы…

— Давай для начала ко мне, — решила в итоге я. — Разорим кухню, налопаемся вкусностей и будем думать. И обновлять друг на друге заклятья, потому что…

— Плакать хочется? — участливо спросила Нольвен. — Мне тоже.

— Мне больше хочется бить посуду, — честно признала я.

И тогда подруга негромко шепнула:

— А мне хочется вспомнить то, чему меня учила мама. Когда они с папой еще жили дома.

О, наука урожденного мастера проклятий…

— Меня сдерживает только то, что тебе за Стевена еще замуж выходить, — с чувством добавила Нольвен. — Иначе ходить ему с лишаем и гнойниками.

— Обнови на мне заклятье, — выдавила я.

От этой простой истины, высказанной подругой, мне резко поплохело. Мы со Стевеном обручены еще до первого курса. Так решили наши родители, и у нас было пять лет, чтобы привыкнуть друг к другу. Привыкнуть до любви, как я думала. Ведь Стевен вел себя как настоящий мужчина — он красиво ухаживал, заботился и не обращал внимания на других девиц. И не подпускал ко мне никого из сокурсников. Даже наша с Нольвен подпольная врачевальня тщательно скрывалась от Стевена. Конечно, первые несколько лет у нас были сложности, но потом все как-то сложилось. И теперь — развалилось.

— Ты чего? — Подруга аккуратно тронула меня за плечо.

— Мне плохо, — мрачно ответила я.

Свернув у пекарни, мы вошли на территорию нашего особняка. Ухоженный сад уже не радовал своими яркими красками. Как и развешенные всюду праздничные ленты и шары — матушка расстаралась.

— Мэль? — Мама сидела с книгой на террасе. — А где Стевен? Почему вы не празднуете?

— Ресторация заказана на вечер, — напомнила я. — А Стевен… Не знаю, хватит ли ему совести прийти сюда.

С этими словами я вошла в дом и сразу же направилась на кухню.

— Танира, ничего не спрашивай, все плохо, мы должны поесть, — трагично произнесла я, и тут же передо мной материализовалась тарелка с бутербродами, кувшин с морсом и два стакана.

— А что случилось? — не удержалась наша кухарка.

— Садись с нами, — предложила Нольвен и отлевитировала все в сторону, на маленький столик.

Танира тут же налила себе чай и устроилась рядом с нами.

— Ты же помнишь, что я собиралась вместе со Стевеном в Военную Академию?

— Помню, деточка, как не помнить. Ох и тяжко тебе там придется, порядки-то совсем иные, — вздохнула кухарка. — Казарма — она казарма и есть, хоть Академией ее назови, хоть школой.

— Да только Стевен передумал, а мне не сказал, —

выпалила я. — Сегодня его назвали лучшим выпускником!

Я сделала вид, что не разобрала, что именно сказала Танира. А Нольвен показала ей большой палец и добавила:

— Полностью солидарна, но, увы, я нынче лишена возможности откровенно говорить о наболевшем.

— Чего? — оторопела Танира.

— Мама меня прокляла, чтобы привести мою вербальную коммуникацию в надлежащий вид.

— А?

— Нольвен больше не может ругаться, — пояснила я. — Совсем.

Танира тяжело вздохнула и пододвинула нам блюдо с бутербродами. После чего встала и вытащила из холодильного шкафа огромный торт.

— Ешьте, бедные мои. Что ж вы дальше делать-то будете? Это ж какой лживый тебе муж достался, деточка моя. Ой, негодящий.

Причитая, Танира принялась составлять на стол приготовленные для ужина вкусности. А мы с Нольвен, переглянувшись, принялись за торт. Ну его к Хаосу, жениха моего недоделанного! Торт не вечен, а Стевен никуда не денется.

— И все же, — задумчиво произнесла Нольвен. — Что ты будешь делать?

— Не знаю.

— А если к бабушке пойти? Старшая квэнни Конлет довольно, м-м-м, интересная личность.

— Родители проклянут, — хмуро отозвалась я. — Сколько раз ты меня прикрывала, когда я к бабуле бегала? То-то же.

Кухонная дверь с грохотом распахнулась, и мы, обомлевшие, увидели Стевена во всем его пафосном величии. Вокруг алворига Тенеана кружились яркие бабочки, которые нет-нет да и присаживались на значок лучшего выпускника. Значок, который был отлит из чистого золота и инкрустирован изумрудами. Значок, который должен был принадлежать мне! Или Нольвен. Но никак не этому подлецу!

— И не стыдно? — спросила подруга и кивнула на значок. — Хоть бы снял, прежде чем войти.

— Мне нечего стыдиться, — презрительно бросил он. — Лавант, ты, кажется, уже поела. Так что же тебя здесь держит? Десерт ждешь? Так я вижу, ты и до него добралась.

Я ахнула. Такого мерзкого укола я от него не ждала. Ведь Стевен знает, что все деньги семьи уходят на лечение Идрис Лавант! От злости у меня потемнело перед глазами и я почувствовала, что все мое дважды наведенное спокойствие стремительно улетучивается.

— Не смей оскорблять мою подругу, — процедила я и встала из-за стола.

— После свадьбы таких подруг у тебя не будет. Квэнти Лавант, извольте оставить меня и мою будущую жену для приватного разговора.

— Нольвен, — позвала я. — Подождешь меня в моей комнате?

Сверкнув недобрым взглядом, она скупо кивнула и, показав Стевену неприличный жест, вылетела из кухни. Казалось бы, моя лисонька просто в ярости, но я-то видела, что она едва сдерживает слезы. Для Нольвен бедность, обрушившаяся на семью, стала страшным ударом. Раньше она была одной из самых завидных невест, а после того, как квэнни Лавант словила страшное проклятье… От их семьи отвернулись очень многие. Почти все. Особенно когда стало ясно, что в армию не вернется ни Идрис, ни ее муж, который решил оставаться рядом с женой столько, сколько ей уготовили боги. И Стевен, зная все это, осмеливается попрекать Нольвен! Попрекать мою лисоньку, которая находится, на минуточку, в моем доме!