Сахарный павильон
Шрифт:
И вновь Софи сделала почтительный реверанс, однако принц тут же поспешил к ней и собственноручно ее поднял.
– Судьба свела нас вновь, мадемуазель. – Будучи убежденным демократом, принц ничего странного не находил в том, чтобы в аудиенц-зале своего дворца принимать Тома Фоксхилл а в компании кухарки. – Вы по-прежнему работаете в «Старом Корабле»?
– Да, сир.
– Но сегодня вы здесь потому, что знаете больше Тома о том, что он мне собирается показать. Я не ошибся?
– Мне известно кое-что об этих вазах, – сдержанно сказала Софи, после чего отошла от стола, осознав,
– Эти вазы выше всякого совершенства. Том! – воскликнул принц взяв в руки одну из них. – Если я не ошибаюсь, то вот этот китайский пейзаж рисовал Асселин.
– Совершенно верно, сир, – заметил Том. – Фаллор нарисовал птиц с другой стороны, а расписной фон принадлежит кисти Тайландьера.
– Да, на севрской фабрике работало немало мастеров, – вздохнув, промолвил принц. – Интересно, где они сейчас?
– Можно лишь надеяться, что они выживут и сохранят секреты своего искусства.
– Да, да… – принц продолжал внимательно изучать вазу.
– Мадемуазель Делькур подтвердила, что оба предмета происходят из Версальского дворца. Мне сказали, что прежде они находились в зеркальном зале.
Софи не замедлила вмешаться.
– Их там никогда не было!
Оба знатока антиквариата повернулись в ее сторону. Том заговорил первым.
– Неужели меня обманули… Похоже, что так.
Осторожно поставив вазу на стол, принц вновь обратился к Софи.
– Так вы готовы сказать нам, где именно стояли эти вазы, мадемуазель?
– Да, сир. Впервые я увидела их, когда была еще маленькой девочкой.
– Не может быть! Каким образом?
– Королева Мария Антуанетта просто обожала детей, и когда однажды увидела меня вместе с отцом, то разговорилась со мною.
Не торопясь, Софи объяснила цель визитов отца в Версальский дворец.
– В то время мне было только восемь лет, но Ее Величество просила меня приносить во дворец ее любимые конфеты. После этого она не раз принимала меня в своих покоях.
– Так, значит, вы без всякой тени сомнения утверждаете, что эти вазы принадлежали Марии Антуанетте?
– Да, сир, они стояли на красного мрамора камине в золоченом кабинете ее личных апартаментов. Именно это делает их уникальными.
– В таком случае, мадемуазель, – с чувством сказал принц, эти вазы будут украшать мой личный кабинет в независимости от того, оставлю ли я их здесь или перевезу с Лондон. Я слышал, что ни один солдат не встретил свою смерть столь бесстрашно, как павшая под ножом гильотины последняя французская королева.
Судя по выражению лица Софи, Том мог судить, что принц окончательно ее очаровал. Будущий король Англии был способен на неимоверную доброту и щедрость по отношению к другим, порою рассказ какого-нибудь горемыки мог довести его до слез. Тем не менее, его высочество мог стать в равной степени безжалостным,
Тому приходилось сталкиваться и с той, и с другой стороной характера Его Высочества, и тем не менее принц по-прежнему ему нравился. Том был рад тому, что принц не счел для себя оскорбительным общение с Софи. По завершении сделки принц разговорился с Томом по поводу лошадиных скачек: и Фоксхилла, и Его Высочество можно было частенько встретить на ипподроме. Софи молча слушала, и вскоре ей удалось понять, что дружба Фоксхилла с принцем коренилась прежде всего в сфере азартных игр, соревнований и различного рода пари, по-прежнему влекущих к себе наследника престола.
Когда Софи и Том вышли из Морского Павильона, Фоксхилл был в отличном расположении духа. Сделка оказалась более чем удачной, ему удалось найти соответствующего хозяина для этих шедевров, и, кроме того, принц дал ему отличную наводку на одну лошадку, что должна была принять участие в ближайших скачках в Ньюмаркете.
– Где же вам удалось отыскать эти вазы? – спросила Софи.
– Источник французский. Многие эмигранты утверждают, что готовы продать вещи из Фонтенбло или Версаля, однако исключительная красота этих ваз и впрямь заставила меня поверить, что они стояли в зеркальном зале, – Фоксхилл махнул рукой. – По правде говоря, у меня было такое чувство, что эти предметы чем-то уникальны. Такое в моем деле случается часто, но то, что они принадлежали королеве, мне даже в голову не могло прийти.
Софи украдкой бросила на него взгляд.
– Конечно же, по праву эти вазы сейчас должны принадлежать новому некоронованному королю Франции, хотя он, несчастный сирота, содержится в этой ужасной тюрьме, и некому его утешить.
– Зная принца Уэльского, я готов спорить, что, как только мальчик окажется на свободе, принц обязательно вернет ему вазы.
– Боюсь, что мальчика уже нет на этом свете, – тяжело вздохнула Софи. Том был того же мнения и на то у него были свои основания, в обсуждение которых он не хотел вдаваться.
– Я благодарен вам за вашу сегодняшнюю помощь.
Немного помолчав, она сказала:
– Полагаю, немало подобных сокровищ Франции проходят через ваши руки?
– Гораздо больше, чем вы себе можете предположить.
Она вздохнула.
– И каждое из них безвозвратно потеряно для моей Родины.
– Боюсь, что так. Когда я наконец открою здесь в Брайтоне свой магазин, вам, по крайней мере, удастся полюбоваться на некоторые из них.
– А вы уже подыскали подходящее помещение?
– Нет, но как только это произойдет, вы будете первой посетительницей моей лавки.
Когда они подошли в «Старому Кораблю», он вновь поблагодарил ее, и тут Софи вспомнила еще кое-что, касающееся этих ваз.
– Я как-то слышала, что это был личный заказ королевы севрской фабрике.
Том был явно доволен.
– Я обязательно сообщу об этом принцу во время нашей следующей встречи.
– В Ньюмаркете? – спросила, улыбнувшись, Софи.
– Совершенно верно, я намерен сделать там ставку на ваше имя.