Сакрамента
Шрифт:
Пеон сказал правду. Дон Мигуэль действительно заметил двух человек, показавшихся ему подозрительными. Вглядевшись в них повнимательнее, он узнал своих новых знакомых Педросо и Карнеро. Тогда, не колеблясь долее, он вышел к ним и, потолковав с ними несколько минут, на прощание дал им денег, о чем пеон не мог сказать своему хозяину, потому что он этого не видел.
Между тем дон Ремиго, веселый и счастливый, легкой походкой вышел из дому.
— Ну вот, — пробормотал он, оглядываясь по сторонам, — ни моей лошади, ни солдат моих нет…
Он сделал несколько шагов вперед, по всей вероятности, в надежде найти их. Но тут на голову ему внезапно набросили плащ и прежде, чем он успел опомниться и оказать хотя бы малейшее сопротивление, он оказался на земле, связанный по рукам и ногам, так что не мог даже пошевелиться.
Впрочем, он и не пытался этого делать. Оказавшись в западне, он вел себя тихо и не произносил ни единого слова.
Тот или те, которые так внезапно на него напали, вывернули и опустошили все его карманы, в том числе прихватили и только что полученные сто унций, а затем спокойно удалились, бросив его на произвол судьбы.
Его обидчики ретировались так умело, что капитан, как ни прислушивался, не мог предположить даже, в каком направлении они могли исчезнуть.
Прошло несколько минут, в продолжение которых капитан предавался грустным, безрадостным размышлениям, не переставая чутко прислушиваться к малейшему звуку. Но вокруг стояла мертвая тишина. Он тщетно пытался разорвать узы и сбросить с головы плащ, чтобы окончательно не задохнуться, но связали его, судя по всему, люди, хорошо знающие свое дело, и все усилия доблестного капитана остались втуне.
Наконец послышался быстрый галоп нескольких лошадей, приближавшихся к тому месту, где он лежал. Лошади остановились, и хорошо знакомый капитану голос Педросо прозвучал почти у самого уха:
— Карай! Да ведь это капитан!.. Его убили!
— Э! Нет! Бездельник! — взревел дон Ремиго. — Я не умер, по крайней мере, я так не считаю, хотя весь разбит! Освободите же меня ради самого черта!
Педросо и друг его Карнеро бросились освобождать своего капитана от связывавших его пут.
Капитан глубоко вздохнул несколько раз с видимым удовольствием.
— Вам надо бы явиться немного раньше, негодяи… Кстати, куда это вы запропастились? Я не мог вас найти, выйдя из дому.
— Мы гонялись за лошадью, капитан, — нагло лгал Карнеро.
— Что? Вы ловили мою лошадь?
— Да. Едва вы вошли в дом, как из кустарников выскочил неизвестный человек, завладел лошадью, обрезал у нее повод и умчался на ней… Мы были недостаточно близко, чтобы остановить негодяя, поэтому мы пустились за ним вдогонку, но он, по-видимому, не имел намерения украсть лошадь, потому что после получасовой бешеной скачки, в продолжение которой мы так и не смогли его нагнать, он остановился и, бросив лошадь среди дороги, исчез в чаще, куда нам уже нельзя было за ним гнаться… Волей-неволей пришлось отказаться от поимки негодяя. Мы взяли лошадь и вернулись назад.
— Что это
— Это не сказка, а вполне правдивая история, капитан, — невозмутимо отвечал Педросо. — Теперь мне ясно поведение этого человека, которое поначалу казалось очень странным.
— Ну, говорите, что вам ясно?
— Карай! Все очень просто. Этот человек хотел заставить нас удалиться затем, чтобы дать своим сообщникам, по всей вероятности, скрывшимся в этой чаще, возможность напасть на вас при выходе из дома, где вы были в гостях.
Капитана, видимо, заставил призадуматься рассказ его сообщников, вовсе не такой уж неправдоподобный. В последние дни ему не раз и самому приходилось слышать о подобных случаях. В конце концов, он поверил рассказу Педросо, тем более, что его слова с готовностью подтвердил Карнеро, и подозрение, мелькнувшее было в голове капитана относительно дона Гутьерре, совершенно развеялось. Кроме того, он отлично понимал, что богатый гасиендер, не ожидавший его визита, не мог вдруг, экспромтом, подготовить ему ловушку.
— А если вам доведется когда-нибудь встретить этого человека, узнаете вы его или нет? — спросил капитан у Педросо.
— Вполне, капитан. Мы успели рассмотреть его как следует.
— Тогда, значит, еще не все потеряно.
— Только вот беда, мы не видели его лица, — добродушно заметил Карнеро.
— Как это так, негодяй, не видели?
— Капитан, это значит, что он все время показывал нам только спину.
— Убирайтесь к черту! Вы оба болваны.
Разбойники обменялись насмешливыми взглядами и стали усердно помогать капитану, основательно деморализованному в результате случившегося, сесть на лошадь.
— Черт побери всю эту дурацкую историю! — пробормотал дон Ремиго. — Мне удалось так ловко заполучить сто унций… Будь прокляты эти мошенники, сумевшие отнять у меня золото!
И, окинув долгим тоскливым взглядом дом дона Гутьерре, капитан с грустью повернул лошадь на дорогу.
Не удивительно, что дон Ремиго был так грустен, у него были на то серьезные причины. Зато солдаты его, наоборот, были веселы, как никогда. Они так громко смеялись и разговаривали между собой, что незадачливый капитан буквально выходил из себя, однако не смел заставить их вести себя деликатнее.
Наконец, когда трое всадников подъехали к деревне, дон Ремиго повернулся к Педросо.
— Вы что-то слишком веселы сегодня.
— А что! — нагло отвечал негодяй. — Нам пока, слава богу, не о чем грустить.
— Конечно, — отвечал капитан, вздыхая. — У вас никто не украл сто унций.
— Да неужели, капитан, у вас была при себе такая крупная сумма! Это очень неосторожно с вашей стороны.
— Я только что получил ее, — грустно проговорил капитан.
— Тогда другое дело, капитан… А я, например, никогда не ношу с собой больше четырех унций из опасения какого-нибудь несчастного случая.