Сакрамента
Шрифт:
— Неужели вы имеете намерение, сеньор, — вскричал дон Гутьерре, вспыхнув от негодования, — внушить мне, что я один из тех негодяев, о которых вы говорите?
— Я не имею никакого намерения, сеньор, — отвечал капитан с нарочитой холодностью, — но…
— Виноват, — поспешно перебил его дон Гутьерре, — позвольте мне, сеньор капитан, заметить, что мы толкуем уже около получаса и пока я не услышал ничего, что дало бы мне возможность понять истинную цель вашего визита.
— Разве я не изложил ее вам, кабальеро? — произнес капитан с превосходно разыгранным удивлением.
— Это
— Это странно, — отвечал капитан. — Я слишком увлекся некоторыми соображениями, которые…
— Очень возможно, — перебил его дон Гутьерре, — но, простите, чем больше я на вас смотрю, сеньор, тем больше мне кажется, что я вас где-то встречал.
— В этом нет ничего удивительного, кабальеро.
— Вы сказали, вас зовут дон Ремиго Диас?
— Совершенно точно.
— Э! Теперь я вас вспомнил. Вы — сын дона Эстебана Диаса, портного, вы — то прелестное дитя, которое я так часто видел в его магазине и которого я при каждом посещении непременно одаривал песетами.
— Это действительно я, кабальеро, -отвечал молодой человек, изящно кланяясь.
— Я в восторге, что вижу вас, сеньор! Но позвольте мне, пожалуйста, задать вам один вопрос.
— Задавайте, сеньор, и, если я только смогу, поверьте, я буду счастлив дать вам удовлетворительный ответ.
— Ведь вы, если я не ошибаюсь, занимались торговлей вместе с вашим отцом, достойным доном Эстебаном? Кстати, он по-прежнему здоров?
— Вполне, благодарю вас, кабальеро. Я действительно занимался торговлей вместе с отцом.
— Тогда каким же образом вы очутились на военной службе и успели дослужиться до капитанского чина? Ведь это очень высокий чин.
— Да, довольно высокий. Но я надеюсь на повышение.
— Буду рад за вас.
— Благодарю вас. Теперь позвольте мне, сеньор, рассказать вам, каким образом я оказался на военной службе. Это произошло очень просто, как вы сами сейчас сможете убедиться… Вы знаете, что наш дом работает главным образом на военных?
— Да, я это помню.
— Ну так вот, занимаясь постоянно пошивом мундиров, мне однажды пришло в голову примерить один из них… Я вспомнил, что генерал Комонфор, сделавшийся впоследствии президентом республики, тоже начинал с портняжничества, но только вместо того, чтобы надеть, как это сделал Комонфор, мундир полковника, я проявил скромность и примерил оказавшийся под рукой мундир капитана, который, на мой взгляд, был мне весьма к лицу… Тогда я отправился представиться полковнику Карваялю, который, между нами будь сказано, задолжал моему отцу довольно крупную сумму. Я попросил полковника присвоить мне чин капитана и зачислить меня в его отряд, погасив тем самым висевший на нем долг. Он с радостью согласился, а я таким образом очутился моей же собственной властью произведенным в капитаны.
— Я искренне вас поздравляю, сеньор, с принятым вами решением. Теперь вы можете рассчитывать занять со временем и очень высокое положение.
Капитан поклонился с сознанием собственного достоинства.
— Ах! — воскликнул дон Гутьерре. — Ваш рассказ пробудил в моей памяти одно воспоминание.
— Какое, сеньор?
— Боже мой, а я ведь тоже ваш должник. Капитан оживился.
— В самом деле, кабальеро?
— Я в этом совершенно уверен, и в доказательство могу вам даже назвать сумму долга — сто унций.
— Так много! — вскричал радостно капитан.
— Бог мой, да!.. Вы, надеюсь, извините меня, что я до сих пор не уплатил по этому счету, кабальеро, но у меня в последнее время была такая масса дел, что я совсем забыл об этом.
— О, сеньор дон Гутьерре, благодаря Богу, ваша репутация вне всяких подозрений… Я знаю, вы честный человек и за вами ничего не может пропасть.
— Благодарю вас за добрые слова, сеньор, но раз. случай привел вас ко мне, я воспользуюсь им, чтобы уплатить долг.
— Скажу вам по совести, кабальеро, — отвечал капитан с ничем не сравнимою наглостью, — ваше решение доставляет мне большую радость… В настоящую минуту я крайне нуждаюсь в деньгах, я собственно и приехал за этим, но я, право, не знал, как подступить к такой щекотливой теме.
— Я достаточно хорошо знаю, насколько вы деликатны в денежных вопросах, и поэтому хотел избавить вас от объяснений, которые вам были бы неприятны. Потрудитесь подождать всего одну минуту.
— Пожалуйста, сеньор, прошу вас. Дон Гутьерре вышел.
Оставшись один, капитан встал, осмотрелся по сторонам и, уверенный, что за ним не следят, вытащил из кармана мундира кусок воска и снял отпечатки дверных замков с ловкостью и быстротою, свидетельствовавшими о большом навыке.
— Вот и готово, — сказал он про себя, пряча воск и садясь на прежнее место, — теперь у меня есть слепки от всех замков в доме. Никогда не следует ничего упускать из виду — при случае и это может понадобиться… Очень приятно иметь дело с людьми, которые понимают тебя с полуслова… Дон Гутьерре премилый человек, а сто унций, которые он собирается мне дать, как нельзя кстати… Я совсем на мели… Как жаль, что человек этот — враг моей родины! — добавил он с иронической улыбкой.
— Прошу вас, кабальеро, — сказал испанец, вернувшись в кабинет. — Вот задолженные мною сто унций… извините, пожалуйста, что я заставил вас так долго ждать.
— О! Кабальеро! — отвечал капитан, дрожащими пальцами опуская в карман золотые монеты. — Вы шутите. Напротив, это я вам обязан.
Капитан встал. Он достиг цели, которую преследовал, и больше ему уже нечего было здесь делать. Он вежливо простился и удалился.
Дон Гутьерре пожелал проводить его до самой двери, возможно, затем, чтобы убедиться, что он действительно уезжает.
— Где мой племянник? — спросил испанец у пеона. — По всей вероятности, в гостиной? Попросите его прийти ко мне в кабинет.
— Дон Мигуэль ушел, ваша милость, — отвечал пеон.
— Как ушел? В такой час?
— Да, ваша милость… Взглянув случайно через забор, он заметил двух человек, которые, по-видимому, рассматривали наш дом, и пошел с ними поговорить. Затем, вместо того, чтобы вернуться, он крикнул мне, что скоро вернется, и ушел.
— Очень странно, — прошептал дон Гутьерре, направляясь в кабинет.