Сакура, свадьба, смерть
Шрифт:
– Исключительно чашки. Тебе с сахаром?
– Конечно! Это ведь только грубые моряки употребляют такой чудесный и тонкий напиток горяченным и горьким. А я – со вкусом…
– Ладно. Колбасу в виде бутербродов будешь?
– Ты что, и бутерброды успел уже приготовить?!
– Полуфабрикаты. Жить захочешь…
Лет тридцать, тридцать два…
Возможно, раньше была учительницей…
Умница. Несомненно.
И есть характер.
Через крохотный кухонный стол капитан Глеб Никитин, притворяясь, что кофе горяч даже для него, привыкшего ко всяким высокотемпературным напиткам, прищурившись, украдкой рассматривал Марьяну.
Та, ловко управляясь со столовыми ножами и эмалевыми чайными ложечками, то добавляла в бутерброды ароматное зелёное масло и кунжут, то отворачивалась по каким-то незначительным причинам от стола к настенным шкафчикам, то ставила на скатерть ещё какие-то дополнительные тарелки и, при всей этой разноплановой мелкой суете, совершенно осознанно давала возможность гостю-капитану спокойно рассматривать себя.
С молчаливым вопросом показала Глебу пыльцу чёрного перца на кончике ножа.
Тот отрицательно покачал головой.
Марьяна посыпала перцем свой бутерброд, с улыбкой облизнулась.
– Ну, кажется, кто-то здесь собирался пить кофе?
– За хозяйку!
Не было нетерпения – только одинаковое для каждого из двоих, удивительное в случайном совпадении ощущение правильности и ожидания близких, понятных и непременно счастливых минут.
Капитан Глеб ел бутерброды с сильным и аккуратным аппетитом.
Это был голод, но не жадность и не простая неуважительная спешка.
Кофе он отпивал из большой чашки глубокими глотками, жестко жевал хлеб и мясо, задумавшись о чём-то далёком, в молчании.
И теперь уже маленькая женщина Марьяна, забравшаяся на кухонный угловой диванчик с ногами, закрыв коленки своим большим пушистым халатом, имела возможность пристально-вежливо, как ей и хотелось уже давно, рассматривать своего гостя.
«Недавняя седина…. Жёсткие губы – бывает сердит. Голубые глаза, морщинки в уголках, точный, почти всегда холодный взгляд – жесток? Умеет смеяться – часто над собой. Умён. Много знает. Решительный…. Одет хорошо – способен выбирать для себя лучшее и прекрасно знает об этом…».
– У тебя что, контактные линзы такие, удивительно синие? Специально?
– Не, это природное. От родителей, наследие Средне-Русской возвышенности.
Вопрос Марьяны отвлек Глеба от размышлений.
Он одобрительно качнул в руке чашку.
– Кофе-то удался! А если сейчас хозяйка предложит мне ещё один свой волшебный бутерброд, то я с удовольствием распишусь в местной книге жалоб и предложений.
– С жалобой?
– Ага. На попытку гастрономического давления со стороны обвиняемой…
– Почему?
– Почему «почему»?
– Почему «обвиняемой»?
Красивая и добрая улыбка пропала.
С хмурой настороженностью Марьяна уставилась на капитана Глеба Никитина.
– Кто тут обвиняемая? И в чём? Я?!
– Не дуйся…
Глеб потянулся за приготовленным бутербродом.
– Понимаю, что многое в моих сегодняшних мыслях – бред, но я просто должен в ближайшее время многих людей неприятно спрашивать и получать от них примерно такие же ответы. Не сердись, прошу тебя…
Глеб положил ладонь на тоненькие прохладные пальчики Марьяны.
– Вся эта суета в саду – не случайная. Невесту убили. Можешь мне не верить, но это так.
Как и всегда бывало в его жизни, Глеб Никитин к важному моменту объяснения с дорогим ему человеком уже знал, что именно он будет в эти минуты говорить, какие слова и аргументы ему нужно использовать в таком трудном, пока ещё полном взаимного недоверия, разговоре.
– Почему твоя вторая камера утром была направлена на беседку? Я убедился, что и штатив, и сам фотоаппарат были специально и прочно закреплены в этом положении. Что же такого интересного ожидала ты, профессиональный фотограф, от событий, которые очень скоро должны были произойти в беседке для свадебных церемоний?! Да погоди ты, не дёргайся…
Поджав губы в ожидании собственных близких слёз, Марьяна безуспешно пыталась освободить ладошку из крепкой руки Глеба.
– Я не утверждаю и не обижаю тебя. Просто спрашиваю. Просто ответь.
Свободной рукой Марьяна всё-таки вытерла мокрые глаза.
– Дурак.
– Знаю. Был готов к таким обозначениям. Просто ответь – и продолжим пить твой вкуснейший кофе.
Понять этого человека было трудно, но Марьяне очень хотелось.
– Дурак с полицейскими замашками…
– Считай, что я отвлёкся и ничего не слышал.
– Ладно. На сосне, ну, на той, огромной, что над самой беседкой нависает, молодая сойка весной свила гнездо. Я за ней несколько месяцев наблюдаю, фотографирую…. Договорилась о публикации с одним географическим журналом. Вот.
– Готов прямо сейчас – на колени.
С нежностью освобождённого от гнетущей обязанности совестливого человека капитан Глеб Никитин и в самом деле встал на колени около углового диванчика.
– Извини. Ну, пожалуйста…. Вопросов больше нет.
– Ладно.
Окончательно вытерев прозрачные слёзы, Марьяна легко потрепала капитана Глеба Никитина по лохматой голове.
– Почему-то верю…
– Потому что я хороший!
– Так ты меня весь день подозревал?!
– Ага.
Капитан Глеб с ожесточением впился белыми зубами в край очередного действительно вкусного бутерброда.