Салават-батыр
Шрифт:
— До чего ж я по тебе соскучился!
— Отчего же так долго не приезжал? — тихо спросила Зюлейха, трепеща в его объятиях. — А ведь я тебя так ждала, так ждала все это время! И днем, и ночью…
Не пожелав назвать истинную причину своего долгого отсутствия, Салават сослался на большую занятость.
— Так ты отцу помогал? Тогда понятно. Только ведь… — начала было с укором Зюлейха, но тот, ровно не обратив на это внимание, быстро проговорил:
— Да, отец уже много лет с заводчиками судится. И в этот раз по начальству ездили правды искать.
— Ну и как? Одолели?
— Да куда уж там! Не мы — их, а они — нас. Зря только время угробили.
— Вон как! Отец мой говорил, что
— Он, поди, ругал меня…
— Нет, не ругал. Только вот за другого выдать грозился… Но я наотрез отказалась, и он отступился.
Салават знал Зюлейху много лет, но до сего дня не испытывал, находясь рядом с ней, особого волнения. И только долгая разлука показала ему, что она для него значит.
Глядя на девушку, он упивался ее красотой. Ее изящная фигурка и нежный голосок сводили его с ума, будили в нем бурную страсть.
— Ну нет, — с жаром воскликнул он. — Я так больше не могу. Увезу тебя с собой.
— Когда?
— Сегодня же!
— Вот так сразу? — изумилась Зюлейха. — Ой, Аллам, что же мне делать?!.
— Как это, сразу?! Мы ведь с тобой столько лет помолвлены!
— Оно, конечно, так, — согласилась девушка. — Только как же мы без благословения родителей уедем?
— Куда им деваться? Калым ведь уплачен!
— А разве можно обычай нарушать? — чуть слышно промолвила Зюлейха.
Салават не ответил. И тогда она, немного подумав, твердо заявила:
— Нет, обычай нарушать нельзя. Твои родители тоже должны дать нам свое благословение.
Понимая, что девушка права, Салават вынужден был с ней согласиться. Вдохновленный их трогательной встречей, он не удержался и нараспев прочел:
Я был малец, когда твоя родная мать Дала тебе меня поцеловать. Главу мою такыем украшала, Зятьком любимым называла. Я знаю, что от поцелуя моего Не вспыхнуло твое лицо. И с губ твоих не сорвалось ни звука. Был я мал, и ты — невелика. Дремали в тот миг ребячьи сердца. Но детство кончилось, и я прозрел, Едва тебя, красавицу, узрел. Подобно солнцу из-за гор Урала Зарею алой ты предо мной предстала…Зюлейха тоже не осталась в долгу у жениха и, заглядывая ему прямо в глаза, мелодичным голосом пропела:
От зноя летнего струится воздух на лугу. Когда же ветер наконец прохладою повеет? Боясь нарушить тишину, молчу. Да разве ж сердце я унять сумею?Салават расчувствовался.
— Спрашивай — не спрашивай у своих родителей разрешения, все равно ты моя. И я
Взволнованная пылким признанием юноши Зюлейха уткнулась ему в грудь и, всхлипнув, сказала:
— Атай-эсэй меня, верно, потеряли. Пойдем к ним, а?
— Так ведь я ж без гостинцев приехал, — спохватился Салават. — Как же я твоим родичам на глаза покажусь?!
— Ты и сам для них кустэнэс, — успокоила его Зюлейха и потащила за собой.
В тот же месяц сыграли большую и шумную свадьбу, после которой Салават увез юную жену к себе.
IX
Зюлейха выросла в достатке и родительской ласке, не ведая никаких забот. Но, несмотря на это, она была приучена к любой работе и поэтому с ролью килен в новой семье освоилась довольно легко. Ее не нужно было ни о чем просить. Никто ей ни о чем не напоминал. Зюлейха сама знала, за какую работу браться. Встав поутру, она, подхватив на бегу ведра и коромысло, спешила к речке, после чего ставила самовар и принималась готовить утренний ашхыу. С тем же усердием молодая килен занималась приготовлением обеда.
Пока в котле варилось мясо, Зюлейха ловко раскатала тесто и нарезала халму. Вынув из горячего бульона куски мяса и сложив их горкой в большой деревянный табак, она позвала свекровь:
— Кэйнэм, попробуй-ка. Может, еще чего в хурпу добавить?
Азнабикэ тут же откликнулась. Она зачерпнула ложкой жирный, наваристый бульон, приправленный перцем и разжиженным курутом, подула несколько раз и, попробовав, улыбнулась.
— Хорошо, киленкэй, в самый раз! Отцу Салауата, я думаю, тоже понравится, — одобрила она и тут же, нисколько не скрывая своего восхищения, спросила: — Кто ж тебя всему этому научил, милая моя?
— Эсэй, — зардевшись от смущения, ответила Зюлейха.
— Да уж, верно говорят — какова мать, такова и дочь, — заключила Азнабикэ и, расстелив на траве скатерть-ашъяулык, принялась разбирать и расставлять сэуэтэ вместе с деревянными ложками. Вдруг она приостановилась и, обращаясь к обеим кюндэш, занимавшимся раскладыванием на ылаше только что отжатого пресного курута, громко сказала:
— Сейчас обедать будем. Бросайте-ка свою работу и пособите нашей килен!
Мюнию такое обращение сильно задело.
— Ты что это, верно забылась, приказывать мне вздумала?! Будто не я старшая жена, а ты, — протараторила она, чуть не задыхаясь от возмущения.
Как раз в тот момент к большой юрте подошли Юлай с Салаватом. И Мюния, всем своим видом показывая, что она в семье главная, поднесла мужу медный кумган. Полив Юлаю на руки, она подала ему полотенце и, прежде чем он сел, взбила его подушку.
— Ну, атахы, занимай свое место, — торжественно произнесла Мюния.
Сама она расположилась справа от мужа. Рядом с нею пристроилась средняя жена, а Азнабикэ уселась по левую руку Юлая. Вслед за женами стали рассаживаться прочие домочадцы.