Салон «Желание»
Шрифт:
— Как сообщит о своем приезде, я и расскажу про свой «подарок». — Саша поцеловала жесткие волосы на седеющем виске. — А то ведь он горячий — сорвет контракт и примчится раньше времени. У нас вся жизнь впереди. Не надо суетиться, ладно, мамуля?
Она молчала о ребенке, болтая с Игорем по телефону о всяких пустяках. А беспокоиться было о чем. Саша поступила в институт институт иностранных языков на отделение….ОООО. твердо решив, что академический отпуск на рождение ребенка ни за что брать не будет. Мама еще молодая, да и у них с Игорем сил полно — выходят малыша. В декабре вернется Игорь,
В начале ноября раздался роковой звонок.
— Сашенька! А у меня приятная новость — фирма заключила со мной контракт на три года! Это у них вообще не принято. Но поскольку…Только ты, пожалуйста, не волнуйся… — Игорь запнулся, Саша напряглась, чувствуя, что состоится, наконец, важный разговор: он будет настаивать на ее приезде, а узнав о ребенке примчится сам, что бы оформить брак.
— Послушай, ты умница, ты все поймешь… Мне нужен был брак с американкой… Фиктивный… Ну, такие были условия…
— С иностранкой?! Погоди…не понимаю…А я? Как же я?… — лепетала Саша, опускаясь на пол. Рука лежала на семимесячном животе и то крохотное существо, которое бодро колотило сейчас изнутри ножками, наверно вовсе не чувствовало, что в этот момент теряет отца.
Саша уже не слушала излишне бодрый голос Игоря, желавший ей, с противным намеком, «интересной студенческой и личной жизни», успешно закончить институт, проявить себя в новых экономических условиях… Господи, как же глупо и натужно шутил сейчас этот острослов, отрекшийся от нее…
Двадцать четвертого декабря родилась Зинаида Александровна Беляева. Маленький ребенок занял Сашу целиком, не оставляя ни времени, ни сил на учебу. Кроме того, начались острые материальные затруднения. Из института Саше пришлось уйти, надо было зарабатывать деньги. С заработком же в их женской семье не складывалось. Все как–то получалось, что недотягивали они втроем до средней потребительской корзины. Компьютерный набор стал мало востребован, сами себя люди обслуживали, оставив Зинаиду Константиновну на скудной пенсии. Врожденный порок сердца все больше давал о себе знать, расшатались нервы. Но инвалидность ей ВТЭК не дал, не признав сердце достаточно больным для бесплатных лекарств.
Глаза Саши теперь редко светились, да и смотрели все вниз — на книги, которые она выдавала в библиотеке, в конторские книги ДЕЗа, на пол в поликлинике, который мыла после дежурства в регистратуре. Но маленькая Зинка росла умницей, и настойчиво являлась картинка: вернется Буртаев, узнает про дочь и заплачет об утраченном счастье.
…В начале декабря развезли грязищу. Поликлиника уже закрывалась, а больные все шли и шли. Шаркали по влажному кафелю немыслимые сапоги типа «прощай молодость», облепленные бурой снеговой кашей. Иная обувь выглядела попугаем, залетевшим в воробьиную стайку.
— Девушка, осторожней, здесь скользко! — предостерегла Саша тонкие каблучки, обходя их тряпкой. Каблучки не двинулись. Раздался голос:
— Кончай корячиться, Беляева. Смотреть противно.
Ларка — румяная и по всем статьям цветущая, в изумрудной дубленке и обалденных сапогах с какими–то лаковыми зелеными кистями, стояла в позе — «руки в боки» над приникшей к швабре подругой. — Айда ко мне. Разговор есть.
На Ларкиной кухне все было устроено в точ в точ по журналу. И белая мебель со встроенной техникой, и занавески в три ажурных слоя и посуда, и всяческая яркая мелочевка — салфеточки, фонарики, баночки с специям, вазочки с кактусами.
— Как тебе моя новая микроволновка с грилем? — хозяйка метнула из холодильника коробку с пирожными, поставила на стол конфеты: — Твоя любимая вишня в ликере.
— Мечта… — Саша с удовольствием расслабилась в удобном плетеном стуле. Спина гудел после двенадцатичасовой смены. — Домой можно не торопиться. Мать Зинулю из сада взяла и меня поджидает со своими финансовыми отчетами. На нее сильное впечатление наш элитный детсад производит. Сразу лозунг выбрасывает: «Твой дед был нищим гением опальной науки (это генетики, значит). Одни брюки двадцать лет, до самых лагерей носил. А ты девочку приучаешь к показухе. Купеческие замашки нам не по карману». — Покрутив коробку с пирожными, Саша выбрала «трубочку», любимую с детства, и с наслаждение откусила нежный слоеный хвостик.
— Деда в смысле прикида понять можно, время такое было — мерзопакостное. Стиль у граждан — обносочный. А вот ты — дура элементарная. Сплошное несоответствие с благодатной окружающей средой. Полы заплеванные за гроши мыть — тупость. Ребенка без отца поднимать… — Ларка от возмущения не может найти слово, лишь покрутила у виска пальцем.
— Нет у Александры отца.
— Есть! Гад он, нравственный урод интеллигентного профиля и карьеристского фаса. На Американских харчах жиры отъедает. А ты на свои гроши из кожи вон лезешь, что бы девчонка без комплексов нищенства росла. Институт бросила, фигурное катанье забыла…
— На что оно теперь…
— На что красота, фигура? Эх, девушка, не знаешь своей цены, — Ларка, отличавшаяся ширококостной, плотной фигурой, тщетно стремилась обрести балетную тонкость, истязая себя диетами. — Белку Ивлеву помнишь? Тоже такой блеск на льду выдавала, а работает в стрипклубе. И, вроде, не жалуется
— Извини, это не для меня.
— Ясное дело. Вы с маманей люди гордые, — она зло откусила фруктовое пирожное, словно мстя себе за очередной антидеетический срыв. — А вот разве милейшая и честнейшая Зинаида Константиновна об этих киви и ананасах в желе могла мечтать? Об овсяном печенье она мечтала и то, отстояв пол часа в очереди.
— Ну, знаешь, в нашей семье и сейчас пирожными не объедаются, — уловив в своем голосе обвинительные материнские интонации, Саша подавила желание порассуждать о социальной справедливости.
— Ты, конечно, полагаешь, что это не справедливо, — хмыкнула Ларка. — Что ваша трудовая деятельность с Зинаидой Константиновной мало оплачивается. Нет, подруга, правильно она оплачивается. Поскольку такова рыночная стоимость вашего труда. Не востребован он обществом.
— По–твоему и учителя, и поликлиники районные не востребованы? Врачи — голь шмоль, одни нервы, не нужны нищим старикам? — Глаза Шуры под нахмурившимися бровями превратились в узкие, презрительно сверкавшие щелки.