Сальватор
Шрифт:
Жюстен тоже ждал прибытия Сальватора.
Тот появился около девяти часов вечера. Он тоже уже успел снять мундир и переодеться в свой костюм комиссионера. По его покрытому потом лбу и учащенному дыханию было видно, что, возвратившись с парада, он уже многое успел сделать.
– Ну, что? – спросили в один голос все четверо молодых людей, едва он появился в комнате.
– А то, что сейчас идет заседание совета министров, – ответил Сальватор.
– По какому вопросу?
– По вопросу, какому наказанию следует подвергнуть эту милую национальную гвардию, которая не была послушной.
– И когда же станут известны решения этого заседания?
– Как только эти решения будут приняты.
– Значит, у вас есть люди в Тюильри?
– У меня есть люди везде.
– Черт возьми! – сказал Жан Робер. – К сожалению, я не могу ждать: я дал слово быть на балу.
– Я тоже, – произнес Петрюс.
– У мадам де Моранд? – спросил Сальватор.
– Да, – ответили удивленные юноши. – Но откуда вы об этом знаете?
– Я знаю все.
– Но ведь вы сообщите нам новости завтра утром, не так ли?
– Вы будете знать их сегодня ночью!
– Однако же мы с Петрюсом будем на балу у мадам де Моранд…
– Значит, вам их сообщат у мадам де Моранд.
– И кто же?
– Я.
– Как? Вы пойдете к мадам де Моранд?
Сальватор усмехнулся:
– Не к мадам де Моранд, а к мсье де Моранду.
И затем все с той же лукавой улыбкой, свойственной только ему одному, добавил:
– Он мой банкир.
– Ах, дьявольщина! – воскликнул Людовик. – Как я теперь жалею, что не принял твое приглашение, Жан Робер!
– Может быть, еще не поздно! – произнес тот.
Но, взглянув на часы, произнес огорченно:
– Сейчас половина десятого: опоздали!
– Вы тоже хотите пойти на бал к мадам де Моранд? – спросил Сальватор.
– Да, – ответил Людовик, – мне не хотелось бы расставаться с друзьями сегодняшней ночью… Ведь с минуты на минуту всякое может случиться…
– Вполне вероятно, что и не случится ничего, – сказал Сальватор. – Но из-за этого не стоит расставаться с друзьями.
– Придется, что поделать. Я же не имею пригласительного билета.
На лице Сальватора блуждала одна из свойственных только ему загадочных улыбок.
– А вы попросите нашего поэта представить вас, – сказал он.
– О! – живо возразил Жан Робер. – Я недостаточно хорошо знаком с хозяевами дома!
При этих словах на его щеках появился легкий румянец.
– Тогда, – снова заговорил Сальватор, обернувшись к Людовику, – попросите Жана Робера вписать ваше имя вот в эту карточку.
И он вынул из кармана карточку, на которой было напечатано:
«Господин и госпожа де Моранд имеют честь пригласить господина… на вечер, который они устраивают в своем особняке на улице Артуа в воскресенье 29 апреля. Будут танцы.
Париж, 20 апреля 1827 года».
Жан Робер посмотрел на Сальватора со смешанным чувством удивления и восхищения.
– Так что же? – спросил Сальватор. – Вы опасаетесь, что ваш почерк узнают?.. Подайте мне перо, Жюстен.
Жюстен протянул Сальватору перо и чернила. Тот вписал в пригласительный билет фамилию Людовика, стараясь, чтобы его изящный аристократический почерк выглядел обычным, а затем протянул карточку Людовику.
– Итак, дорогой Сальватор, – спросил Жан Робер, – вы сказали, что тоже пойдете в гости, но не к мадам де Моранд, а к мсье де Моранду?
– Именно это я и сказал.
– И как же мы сможем увидеться?
– Действительно, – снова произнес Сальватор все стой же улыбкой на губах, – ведь вы же идете в гости к мадам!
– Я лично иду на бал к моему другу и не думаю, что там будут говорить о политике.
– Нет, конечно… Но часам к половине двенадцатого, когда наша бедная Кармелита закончит петь, начнется бал, а ровно в полночь в конце коридора, опоясывающего здание, будет открыт кабинет мсье де Моранда. Там соберутся только те, кто скажет пароль: Хартия и Шартр. Запомнить его нетрудно, не так ли?
– Да.
– Вот мы и договорились. Теперь, если вы хотите переодеться и быть к половине одиннадцатого в голубом будуаре, вы не должны терять ни минуты!
– Я могу подвезти кого-нибудь в своей карете, – сказал Петрюс – Захвати Людовика: вы же соседи, – ответил на это Жан Робер. – Я пойду пешком.
– Договорились!
– Значит, встречаемся в будуаре мадам в половине одиннадцатого для того, чтобы послушать Кармелиту, – сказал Петрюс. – А в полночь приходим в кабинет мсье, чтобы узнать, что же произошло в Тюильри.
И трое молодых людей, пожав на прощанье руку Сальватору и Жюстену, ушли, оставив карбонариев вдвоем.
В одиннадцать часов, как мы уже видели, Жан Робер, Петрюс и Людовик были у госпожи де Моранд и аплодировали Кармелите. В половине двенадцатого, в то время, как госпожа де Моранд и Регина хлопотали возле потерявшей сознание Кармелиты, они преподали Камилу тот урок, о котором мы уже вам рассказывали. Наконец в полночь, пока господин де Моранд, оставшись на некоторое время в зале, чтобы справиться о состоянии Кармелиты, галантно поцеловав руку жены, попросил ее, словно о милости, дать ему разрешение навестить ее в ее комнате после окончания бала, друзья вошли в кабинет банкира, произнеся условный пароль: Хартия и Шартр.
В кабинете уже собрались все ветераны заговоров в Гренобле, Бельфоре, Сомюре и Ларошели. Словом, все те люди, чьи головы остались на плечах только чудом: Лафайеты, Кехлены, Пажоли, Дермонкуры, Каррели, Генары, Араго, Кавеньяки, – каждый из которых представлял или ярко выраженное мнение, или оттенок мнения, но все люди в народе весьма уважаемые и любимые.
Присутствующие ели мороженое, пили пунш, разговаривали о театре, живописи, литературе… И ни слова не было произнесено о политике!