Сальватор
Шрифт:
– Такое может вполне случиться, – ответил Сальватор, блеснув очами. – Но произойдет это отнюдь не по приказу короля Карла X!
– Это просто затмение какое-то! – произнес Араго.
– Ах, мсье Араго, – сказал ему Сальватор. – Вот вы, астроном, который может с точностью до часа и до минуты предсказать небесные катастрофы, сможете ли вы предвидеть нечто подобное на небосводе королевства?
– Что вы хотите? – сказал прославленный ученый. – Я человек положительный и, следовательно, сомневающийся во всем.
– Это значит, что вам нужны доказательства? – спросил Сальватор. – Хорошо! Сейчас одно доказательство вы увидите сами.
И он извлек из кармана листок бумаги.
– Вот, – снова произнес он, – это оттиск ордонанса, который завтра утром будет опубликован в «Монитере». Текст немного расплылся: его специально для меня срочно вынули из-под пресса.
Затем с улыбкой добавил:
– Именно из-за него я и задержался: ждал, пока мне дадут этот оттиск.
И протянул оттиск Араго. Потом бумажка прошла через все руки. Видя, какое действие она произвела на присутствующих, Сальватор, как актер, берегущий силы, сказал:
– Но и это еще не все.
– Как? Есть еще новости? – спросили все чуть ли не хором.
– Министр королевского дворца герцог де Дудовиль подал в отставку.
– Я знал, – произнес Лафайет, – что после оскорбления, нанесенного полицией телу его родственника, он только и ждал удобного случая.
– Ордонанс о национальной гвардии предоставил ему очень подходящий случай, – сказал Сальватор.
– И отставку приняли?
– Очень быстро.
– Король?
– Король немного ломался. Но герцогиня Ангулемская заметила ему, что на это место очень подходит князь де Полиньяк.
– Какой такой князь де Полиньяк?
– Князь Анатоль-Жюль де Полиньяк, приговоренный в 1804 году к смертной казни и спасенный благодаря вмешательству императрицы Жозефины. Возведен в 1814 году в ранг римского князя, стал пэром в 1816 году. В 1823 году уехал послом в Лондон. Есть еще вопросы по поводу его личности?
– Но поскольку он посол в Лондоне…
– О, пусть это вас не беспокоит, генерал: его отзовут.
– А как воспринял это мсье де Вилель? – спросил господин де Моранд.
– Сначала был против, – сказал Сальватор, продолжая с удивительной настойчивостью сохранять свой легкомысленный вид. – Ведь мсье де Вилель хитрый лис, – так, во всяком случае, говорят, поскольку я имею честь знать его лишь понаслышке. Так вот, как хитрый лис, он должен все прекрасно понимать, хотя Бартелеми и Мери сказали про него:
Пять лет уж подряд безмятежный ВилельКлад хранит на скале, неприступной досель —он понимает, что нет такой скалы, как бы тверда она ни была, которую нельзя было бы взорвать. Свидетельство тому Ганнибал, который, преследуя Тита Ливия, сделал проход в хребтах Альп с помощью уксуса. Так вот и мсье де Вилель опасается, как бы мсье де Полиньяк не стал тем уксусом, который обратит его скалу в пыль!
– Как? – воскликнул генерал Пажоль. – Полиньяк войдет в правительство?
– Нам тогда останется надеть на лица вуаль! – добавил Дюпон (де д'Эр).
– Я полагаю, мсье, – сказал Сальватор, – что нам придется, напротив, показать наше истинное лицо.
Молодой человек произнес эти слова с серьезностью, которая так отличалась от его прежних легкомысленных слов, что глаза всех присутствующих немедленно устремились на него.
И только тогда трое приятелей узнали его: это был уже не господин де Вальсиньи, гость господина де Моранда, это был их Сальватор.
В это мгновение в кабинет вошел лакей и вручил хозяину какое-то письмо.
– Велено передать срочно! – сказал он.
– Я знаю, что это такое, – произнес банкир.
Живо взяв письмо, он сломал печать и прочел вслух написанные крупными буквами три строчки:
«Национальная гвардия распущена.
Отставка герцога де Дудевиля принята.
Полиньяк отозван из Лондона».
– Можно подумать, – воскликнул Сальватор, – что это я рассказал обо всем Его Королевскому Высочеству герцогу Орлеанскому!
Все вздрогнули.
– Но кто вам сказал, что это написал Его Королевское Высочество? – спросил господин де Моранд.
– Я узнал его почерк, – просто ответил Сальватор.
– Его почерк?
– Ну да… В этом нет ничего удивительного: у меня тот же нотариус, что и у него: мсье Баратто.
Появился слуга и объявил, что кушать подано.
Сальватор вынул из глаза монокль и посмотрел на свою шляпу с видом человека, который собрался уходить.
– Вы разве не останетесь на ужин, мсье де Вальсиньи? – живо спросил его господин де Моранд.
– Никак не могу, мсье, и весьма об этом сожалею.
– Но почему же?
– Моя ночь еще не закончилась. Мне надо побывать на суде присяжных.
– На суде присяжных? В такое-то время?!
– Да. Судьи торопятся расправиться с беднягой, чье имя вы, возможно, знаете.
– А, Сарранти… Это тот негодяй, который убил двух детей и украл сто тысяч экю у своего благодетеля, – сказал кто-то.
– И выдает себя за бонапартиста, – раздался другой голос. – Надеюсь, что его приговорят к смертной казни.
– Ну, в этом, мсье, можете быть совершенно уверенны, – сказал Сальватор.
– Надеюсь, что его казнят!
– А вот это, мсье, вещь уже менее вероятная.
– Как! Вы считаете, что Его Величество помилует подобного злодея?
– Нет. Но ведь может статься, что злодей невиновен. И тогда помилование придет не от короля, а от Бога.
Сальватор произнес последние слова тем тоном, благодаря которому трое приятелей время от времени узнавали его под напускной фривольной внешностью.