Сальватор
Шрифт:
У третьей колонны слева стоял, прислонившись, г-н Сарранти, а Доминик, опустившись рядом с ним на колени и оставаясь незамеченным, целовал ему руку.
Впрочем, мы ошиблись: его видели Жибасье и Карманьоль.
VII
КАК ВЫЗВАТЬ МЯТЕЖ
Двум полицейским хватило одного взгляда; в ту же минуту они отвернулись и направились в противоположную сторону — к хорам.
Однако когда они повернули и не спеша двинулись в обратном направлении, Доминик по-прежнему стоял на коленях, а г-н Сарранти исчез.
Как мы видели, Жибасье был близок к тому, чтобы усомниться в непогрешимости г-на Жакаля, однако его восхищение начальником полиции лишь возросло; сцена, описанная и как бы предсказанная г-ном Жакалем, длилась не более секунды, но она все же была, и именно такая.
— Эге! — крякнул Карманьоль. — Монах на месте, а вот нашего подопечного я не вижу.
Жибасье поднялся на цыпочки, устремил опытный взгляд в толпу и улыбнулся.
— Зато его вижу я! — заметил он.
— Где?
— Справа от нас, по диагонали.
— Так-так-так…
— Смотрите внимательнее!
— Смотрю…
— Что вы там видите?
— Какого-то академика, он нюхает табак.
— Так он надеется проснуться: ему кажется, что он на заседании… А кто стоит за академиком?
— Мальчишка! Он вытаскивает у него из кармана часы.
— Должен же он сказать своему старому отцу, который час! Верно, Карманьоль?.. Та-а-ак… А за мальчишкой?..
— Молодой человек подсовывает записочку девушке в молитвенник.
— Можете быть уверены, Карманьоль, что это не приглашение на похороны… А кого вы видите за этой счастливой парочкой?
— Толстяка, да такого печального, словно он присутствует на собственных похоронах. Я постоянно встречаю этого господина на таких печальных церемониях.
— Ему, верно, не дает покоя грустная мысль, милый Карманьоль, что к себе на похороны он прийти не сможет. Впрочем, вы уже близки к цели, верный друг мой. Кто там стоит за печальным стариком?
— A-а, действительно наш подопечный!.. Разговаривает с господином де Лафайетом.
— Неужели с самим господином де Лафайетом? — произнес Жибасье с уважением, какое даже самые подлые и презренные люди питали к благородному старику.
— Как?! — удивился Карманьоль. — Вы не знаете в лицо господина де Лафайета?
— Я покинул Париж накануне того дня, когда меня должны были ему представить как перуанского касика, прибывшего для изучения французской конституции.
Два собрата, заложив руки за спину, с благодушным видом не спеша направились к группе, состоявшей из генерала де Лафайета, г-на де Маранда, генерала Пажоля, Дюпона (из Эра) и еще нескольких человек, которые примыкали к оппозиции и тем снискали большую популярность. Вот в это время Сальватор и указал на полицейских своим друзьям.
Жибасье не упустил ничего из того, что произошло между молодыми людьми. Казалось, у Жибасье зрение было развито особенно хорошо: он одновременно видел, что происходит справа и слева от него, подобно людям, страдающим косоглазием, а также — спереди и сзади, подобно хамелеону.
— Я думаю, дорогой Карманьоль, что эти господа нас узнали, — проговорил Жибасье, показав глазами на группу из пятерых молодых людей. — Хорошо бы нам расстаться, на время, разумеется. Кстати, так будет удобнее следить за нашим подопечным. Надо только условиться, где мы потом встретимся.
— Вы правы, — согласился Карманьоль. — Предосторожность не будет лишней. Заговорщики хитрее, чем может показаться на первый взгляд.
— Я бы не стал высказываться столь смело, Карманьоль. Впрочем, это не важно, можете оставаться при своем мнении.
— Вам известно, что мы должны арестовать только одного из них?..
— Конечно! Что бы мы стали делать с монахом? Он натравил бы на нас весь клир!
— … И арестовать как Дюбрёя за то, что он учинит в церкви скандал.
— И ни за что другое!
— Хорошо! — согласился Карманьоль и пошел вправо, а его собеседник нырнул влево.
Оба описали полукруг и расположились так: Карманьоль — справа от отца, Жибасье — слева от сына.
Началась месса.
Речь священника была умилительной; все сосредоточенно слушали.
По окончании мессы учащиеся Шалонской школы, доставившие гроб в церковь, подошли, чтобы снова его поднять и отнести на кладбище.
В ту минуту как они склонялись, чтобы вместе поднять тяжелую ношу, высокий, одетый в черное, но без каких либо знаков отличия человек появился словно из-под земли и повелительным тоном произнес:
— Не прикасайтесь к гробу, господа!
— Почему? — растерянно спросили молодые люди.
— Я не намерен с вами объясняться, — заявил господин в черном. — Не трогать гроб!
Он обернулся к распорядителю и спросил:
— Где ваши носильщики, сударь? Где ваши носильщики?
Тот вышел вперед и сказал:
— Да я полагал, что тело должны нести эти господа…
— Я не знаю этих людей, — оборвал его человек в черном. — Я спрашиваю, где ваши носильщики. Немедленно приведите их сюда!
Можно себе представить, что тут началось! Нелепое происшествие произвело в церкви волнение: со всех сторон поднялся шум, подобный грозному рокоту морских валов в последние минуты перед бурей; толпа ревела от возмущения.
Очевидно, незнакомец чувствовал за собой несокрушимую силу, потому что в ответ на возмущение присутствующих лишь презрительно ухмыльнулся.
— Носильщиков! — повторил он.
— Нет, нет, нет! Никаких носильщиков! — закричали учащиеся.
— Никаких носильщиков! — вторила им толпа.