Сальватор
Шрифт:
— Нет.
— А тех, кто арестовывает, вы знаете?
— У меня такое слабое зрение… И потом, их там много, как мне кажется.
— Вы не знаете даже тех двоих, что держат его за шиворот?
— Да, да, эти парни мне знакомы. Но где, черт возьми, я мог их видеть? Вот в чем вопрос.
— Итак, вы не помните?
— По правде говоря, нет.
— Хотите, я вам помогу?
— Доставьте мне это удовольствие!
— Того, что ростом пониже, вы видели, когда он отправлялся на каторгу, а высокого — когда он с каторги возвращался.
— Да, да, да!
— Теперь вспомнили?
— Да я их очень хорошо знаю, они же находятся у меня на службе. Какого дьявола они там делают?
— Полагаю, они работают на вас, господин Жакаль.
— Пф! — произнес г-н Жакаль. — Не исключено, что сейчас чудаки работают на себя. Такое с ними случается.
— Да, в самом деле, — заметил Сальватор. — Один из них только что срезал у пленника часы.
— Я же вам говорил… Ах, дорогой господин Сальватор! Полиция так несовершенна!
— Кому вы это рассказываете, господин Жакаль!
И не желая, видимо, чтобы его дольше видели в обществе г-на Жакаля, Сальватор отступил на шаг и поклонился.
— Счастлив был увидеться с вами, господин Сальватор, — проговорил, отступая, начальник полиции и торопливо зашагал в ту сторону, где Жибасье и Карманьоль пытались арестовать г-на Сарранти.
Мы говорили «пытались», потому что, хотя г-на Сарранти и схватили за шиворот двое полицейских, он вовсе не намерен был считать себя арестованным.
Прежде всего он попытался вступить в переговоры.
Заслышав слова: «Именем короля вы арестованы», которые шепнули ему с двух сторон Карманьоль и Жибасье, он отозвался в полный голос:
— Я арестован?! За что?
— Не надо шуметь! — вполголоса заметил Жибасье. — Мы вас знаем.
— Вы меня знаете? — вскричал Сарранти, смерив взглядом сначала одного, потом другого полицейского.
— Да, вас зовут Дюбрёй, — отвечал Карманьоль.
Как помнят читатели, г-н Сарранти написал сыну, что находится в Париже под именем Дюбрёя, и г-н Жакаль, не желавший придавать этому аресту политической окраски, посоветовал своим людям арестовать опытного заговорщика под этим именем.
Видя, что его отца пытаются арестовать, Доминик поддался сыновнему чувству и бросился ему на помощь.
Однако г-н Сарранти жестом остановил его.
— Не вмешивайтесь в это дело, сударь, — сказал он монаху. — Я жертва ошибки; уверен, что завтра же меня освободят.
Монах поклонился и отступил: он воспринял слова отца как приказ.
— Разумеется, — промолвил Жибасье, — если мы ошибаемся, то принесем вам свои извинения.
— Прежде всего, по какому праву вы арестовываете меня?
— Мы действуем согласно постановлению об аресте некого господина Дюбрёя, а вы так на него похожи, что я счел своей первейшей обязанностью вас арестовать.
— Однако, если вы боитесь огласки, почему задерживаете меня именно здесь?
— Да где встретили, там и задержали! — ухмыльнулся Карманьоль.
— Не говоря уж о том, что мы гоняемся за вами с самого утра, — поддержал его Жибасье.
— Как с самого утра?
— Ну да! С той минуты как вы покинули гостиницу.
— Какую гостиницу? — удивился Сарранти.
— Ту, что на площади Сент-Андре-дез-Ар, — уточнил Жибасье.
Господина Сарранти словно осенило. Ему почудилось, что он уже видел лицо и слышал голос Жибасье.
Он вспомнил свое путешествие, венгерца, курьера, кучера — все это прошло перед ним как в тумане и в то же время достаточно ясно; он скорее инстинктом, чем разумом, все понял — сомнений у него не осталось.
— Негодяй! — смертельно побледнев, вскричал корсиканец и решительно запустил руку в складки плаща.
Жибасье увидел, как сверкнуло лезвие кинжала, и вполне возможно, что за этим последовала бы смерть, как гром сопутствует молнии, если бы не Карманьоль: он понял, что происходит, и обеими руками перехватил занесенное было оружие.
Чувствуя себя зажатым с обеих сторон, Сарранти неимоверным усилием сбросил с себя полицейских и, зажав в руке кинжал, прыгнул в толпу с криком:
— Дорогу, дорогу!
Но Жибасье и Карманьоль бросились следом, сзывая на помощь своих товарищей.
Вокруг г-на Сарранти в одно мгновение сомкнулось непроходимое кольцо; над его головой уже было занесено два десятка дубинок, и он, очевидно, пал бы, как бык под ударами мясников, но в эту минуту раздался приказ:
— Живым!.. Брать только живым!
Полицейские узнали голос своего начальника, г-на Жакаля, и мысль о том, что они трудятся у него на виду, будто придала им сил: все так и набросились на г-на Сарранти.
Произошла страшная свалка: один человек отбивался от двадцати; потом он упал на одно колено, а вскоре и вовсе исчез…
Доминик ринулся было ему на помощь, но толпа в панике шарахнулась в сторону и с криками устремилась по улице, разлучив сына с отцом.
Монах уцепился за решетку особняка, чтобы обезумевшие от страха люди не унесли его вместе с собой; но когда толпа схлынула, г-н Сарранти вместе с подло избивавшими его полицейскими уже исчез.
IX
ОФИЦИАЛЬНЫЕ ГАЗЕТЫ
Мы дали читателям некоторое представление о том, какие сцены разыгрывала полиция г-на Делаво 30 марта 1827 года от Рождества Христова.
Чем объяснить этот скандал? Какова причина безумного надругательства, совершавшегося над останками благородного герцога?
Никто этого не ведал.
Правительство не могло простить г-ну де Ларошфуко-Лианкуру искренности его убеждений. Чтобы урожденный Ларошфуко принадлежал к оппозиции и голосовал за нее!.. По правде говоря, в этом и состояло его преступление: это было оскорбление величества, и правительство просто обязано было покарать виновного.