Сальватор
Шрифт:
Наконец он добрался до сложенных дров.
Господин Жерар решил, что там он почти в безопасности.
Но дверь, выходившая в парк, оказалась заперта, ключа в замке не было; язычок замка заржавел, не двигался в пазу, и дверь не поддавалась.
Несчастный едва не лишился последних сил.
Ему казалось, что он никогда не выберется из чулана и умрет здесь от ужаса.
Он собрал все свои силы.
Замок поддался — дверь распахнулась.
Свежий ветер ударил г-ну Жерару в лицо; он почувствовал, как его потное лицо леденеет под порывом ветра.
Однако это ощущение показалось ему бесконечно приятным после душного чулана.
Он вдыхал полной грудью чистый ночной воздух!
Его легкие расширились.
Он открыл было рот, чтобы возблагодарить Всевышнего, но не посмел.
Если Бог существовал, то как вышло, что он, Жерар, гуляет на свободе, а г-н Сарранти сидит в темнице?
Правда, г-н Сарранти, по всей вероятности, спал тем спокойным сном, что дает праведнику силу подняться на эшафот, тогда как г-н Жерар бодрствовал, снедаемый угрызениями совести и смертельным страхом; колени у него тряслись, руки дрожали, на лице то и дело выступал пот.
С какой же страшной целью он бодрствовал? Какое жуткое дело ему еще предстояло исполнить?
Необходимо было выкопать и перепрятать останки его жертвы.
Хватит ли ему мужества? А сил?
Во всяком случае, он хотел попытаться это сделать.
Быстрым и почти твердым шагом он прошел открытое освещенное пространство, отделявшее замок от парка.
Но когда он вошел в тень высоких деревьев и по обе стороны от него таинственно зашелестела листва, он негнущимися от ужаса пальцами снова схватился за волосы.
Он стоял в аллее, ведущей в рощу.
С его места уже был виден большой дуб, уже можно было различить скамейку.
Его охватила такая тоска, что он был бы рад убежать прочь, однако ему во что бы то ни стало нужно было идти вперед.
Его так же неизбежно влекла судьба, как осужденного — эшафот.
В какой-то момент он спросил себя, не лучше ли взойти на эшафот, чем совершить то, что он собирался сделать.
Он был бы счастлив, если бы мог умереть вдруг и безболезненно.
Но агония следствия; но темница, смрадное и холодное преддверие склепа; но палач в мрачном одеянии; но выкрашенный в красное эшафот, две тощие руки которого видны издалека; но ступени, по которым придется взойти при помощи двух подручных палача, когда тебе изменят силы; но приподнимающий вас рычаг; но металлическое треугольное лезвие, скользящее по двум пазам, — вот что превращает смерть в мучение, безобразное и невозможное!
Вот из-за чего убийце казалось, что лучше выкопать труп — даже если придется умереть при этом от ужаса, — чем принять смерть Кастенов и Папавуанов.
Он решительно вошел в рощу и взялся за дело.
Прежде всего необходимо было найти могилу.
Господин Жерар опустился на колени и ощупал землю.
Кровь застыла у него в жилах, но не оттого, что он делал, — хотя, конечно, это было ужасно! — нет, стряслось еще нечто более ужасное.
Ему показалось, что в так хорошо ему знакомом месте земля была свежевскопана.
Неужели он опоздал?
Один страх уступил место другому.
Обезумев от ужаса, он сунул руку в землю и радостно вскрикнул.
Тело по-прежнему было тут.
Господин Жерар ощутил в пальцах мягкие шелковистые волосы мальчика, так испугавшие когда-то Сальватора.
Преступник успокоился…
Он стал копать.
Отведем взоры от его отвратительного занятия!
Вдохнем свежего воздуху!
Полюбуемся прекрасными звездами — золотой пылью, летящей из-под ног Всевышнего.
Прислушаемся, не донесется ли до нашего слуха в эту ясную ночь сквозь неизмеримые пространства эфира небесное пение ангелов, прославляющих Бога?
Мы еще успеем вновь обратить взгляды на землю, когда бледный и трясущийся негодяй выйдет из темной рощи, держа в одной руке лопату, а в другой нечто бесформенное, завернутое в плащ.
Что же он ищет, затравленно озираясь и мигая маленькими глазками?
Он ищет надежное место для своего мрачного груза.
Господин Жерар прошел не останавливаясь в другой конец парка, там опустил ношу наземь и взялся за лопату.
Но, копнув три-четыре раза, покачал головой и пробормотал:
— Нет, нет, не здесь!
Он снова поднял плащ, прошел сотню шагов под густыми деревьями, снова остановился, засомневался…
Потом еще раз покачал головой:
— Слишком близко от той могилы!
Наконец его осенило.
Он снова поднял сверток и тем же лихорадочным шагом пошел дальше.
Теперь он направился к пруду: на сей раз он не боялся увидеть на его поверхности призрак.
Дело в том, что призрак был завернут в плащ и негодяй крепко держал его в руках.
На берегу пруда он положил плащ на траву и начал развязывать сверток.
В это мгновение издали донесся жуткий вой.
Это на соседней ферме выла какая-то собака.
— Нет, нет! — крикнул он. — Не сюда, не сюда! Собака уже вытащила его отсюда однажды… и потом, если будут чистить пруд, найдут скелет… Что же делать?.. Боже мой, надоумь меня!
Его молитва, казалось, достигла небес, словно она не была кощунством.
— Да, да, — пробормотал негодяй. — Верно!
Как бы тщательно он ни спрятал останки в парке Вири, их могли обнаружить снова, как обнаружили в первый раз.