Сальватор
Шрифт:
За ним неотступно ходили по пятам по мастерской и слушали его со вниманием и сосредоточенностью прилежных учеников, внимающих прославленному профессору.
Эта карусель — в полном смысле слова — продолжалась до пяти часов, то есть до того времени, когда, как мы уже заметили, посетители расходились.
В тот момент как слуга Петруса отворил дверь, чтобы напомнить об окончании осмотра, капитан повернул картину, прислоненную лицом к стене и словно не предназначавшуюся для продажи.
Это был эскиз битвы «Прекрасной Терезы» с «Калипсо», который Петрус набросал однажды после оживленного рассказа отца.
Едва взглянув на картину, Пьер Берто восхищенно вскрикнул, заставив остановиться тех, что уже потянулись к выходу.
— Клянусь богом морей, я не думал, что такое возможно! — вскричал он.
Несмотря на напоминание слуги, присутствовавшие столпились вокруг капитана.
— Что вы хотите сказать, сударь? — в один голос спросили человек двадцать.
— Ах, господа, — не унимался капитан, вытирая глаза, — простите мое волнение. Но когда я увидел, как точно передано одно из первых сражений, в которых мне довелось принять участие — и, могу сказать, славное участие, — слезы сами собой хлынули у меня из глаз.
— Плачьте, капитан, плачьте! — загомонили посетители.
— Только один человек, — прибавил капитан, — мог бы с такой невероятной точностью передать бой «Калипсо» и «Прекрасной Терезы», но этот человек никогда не держал в руке кисти.
— Кто же этот человек? — спросили присутствовавшие; их внимание было возбуждено до последней степени этим драматическим эпизодом.
— Я имею в виду капитана «Прекрасной Терезы».
— А этим капитаном были вы, сударь, верно? — проговорили сразу несколько голосов.
— Нет, не я, — величаво взмахнув рукой, возразил Монтобан, — капитаном был мой верный друг, Пьер Эрбель. Что с ним сталось с тех пор, как мы расстались в Рошфоре после безуспешной попытки спасти императора… я хотел сказать Бонапарта?
— О, говорите «император», говорите «император»! — подхватили некоторые особенно отчаянные из посетителей.
— Да, император! — вскричал капитан. — Сколько бы у него ни оспаривали этот титул, он носил его с честью. Простите его старому слуге этот возможно неразумный пыл.
— Да, да, — отозвалось сразу несколько человек. — Однако вернемся к капитану Эрбелю!..
— Бог знает, где он теперь, несчастный старик, — продолжал капитан, подняв глаза и воздев руки к небу.
— Сударь! — позволил себе замечание лакей, которому эта трогательная сцена мешала выпроводить посетителей. — Не знаю, где находится капитан Эрбель ныне, но неделю назад он был здесь.
— Капитан Эрбель? — громовым голосом пророкотал посетитель.
— Он самый, — подтвердил лакей.
— И вы говорите, что не знаете, где он сейчас?
— Ну, я просто не так выразился, сударь: должно быть, он в Сен-Мало.
— Я лечу к нему! — вскричал капитан, устремляясь к двери и увлекая за собой других посетителей.
Вдруг он остановился, так что следовавшим за ним любопытным пришлось отхлынуть назад.
— А вы не ошибаетесь? — спросил он слугу. — Точно ли вы видели капитана?
— Да, вот на этом самом месте.
— В этой мастерской?
— В этой мастерской.
— Вы уверены в том, что говорите?
— Еще бы мне не быть уверенным! Я сам провел его наверх, или, если быть точным, он сам спустил меня вниз.
— За что?
— Я не хотел его сначала пропустить.
— А зачем бы моему старому другу приходить в мастерскую художника? — спросил капитан.
— Да ведь этот художник — его сын, — пояснил лакей.
— Как?! — вскричал капитан, делая два шага вперед. — Известный художник Петрус — сын прославленного капитана Эрбеля?
— Да, сударь, его родной сын, — отвечал слуга, — а также родной племянник генерала де Куртене.
— Ладно, ладно! Я моряк и не знаю сухопутных генералов, особенно если они стали генералами в армии Конде.
Он сейчас же спохватился и поправился:
— Простите, господа, простите! Возможно, моя резкая откровенность для кого-то обидна. Однако, уверяю вас, я никого не хотел задеть.
— Нет, капитан, нет, не беспокойтесь, — послышалось несколько голосов.
— Значит, если этот юный Петрус… сын моего друга Эрбеля?.. — начал капитан, и его лицо расплылось в улыбке.
— Что же? — подхватили заинтересованные посетители.
— Приведите ко мне этого молодца! — отрывисто бросил капитан.
— Прошу прощения, — отвечал лакей, — но хозяин никого не принимает.
Лицо капитана исказилось словно вздыбившееся море.
— Ты за кого меня считаешь? Равняешь меня со всеми? — проревел капитан и двинулся с кулаками на несчастного малого, собираясь, по-видимому, схватить его за шиворот.
Лакей вспомнил, как в мастерскую вошел недавно капитан Эрбель, и, не имея оснований полагать, что капитан Монтобан сговорчивее своего собрата, вежливо попросил посетителей выйти, чтобы капитан мог встретиться с глазу на глаз с тем, кого он так жаждал увидеть.
К большому сожалению присутствующих, им пришлось освободить комнату.
Они бы с удовольствием посмотрели на то, как храбрый капитан обнимет сына своего старого друга.
— Как прикажете о вас доложить, сударь? — спросил лакей, когда они с капитаном остались одни.
— Доложи, что пришел один из героев «Прекрасной Терезы», — приказал капитан и выпятил грудь.
Слуга вошел к Петрусу.
Часть третья