Салют из тринадцати орудий
Шрифт:
Свернув на нее, через пять минут он оказался в благословенной тени саговых пальм. Они густо росли с обеих сторон почти до самой деревни. Совершенно необитаемые заросли — ни людей, ни животных, едва ли хоть одна птица, только мириады насекомых. Джек их едва видел и совершенно не узнавал, но они создавали постоянный звон, столь вездесущий, что несколько минут спустя он его уже не замечал, кроме тех редких случаев, когда гудение внезапно прекращалось.
Саговые пальмы — не слишком красивые растения: толстые и низкие, с пыльными бледно-зелеными кронами. Одиночество среди этих деревьев давило на Джека, и он с удовольствием наконец-то вышел из их тени на рисовые чеки за деревней в глубине Западного залива
За деревней дорога карабкалась на вершину длинного каменистого мыса, образующего второй берег залива. Наверху Джек, уже здорово вспотевший, повернул направо, чтобы выйти в точку напротив маленького порта. Там он обнаружил тропинку, вьющуюся между булыжниками и низкой, прижатой ветрами растительностью. Вскоре он обнаружил, зачем она нужна: внизу на берегу во множестве валялись обломки скал, некоторые — далеко в воде. На многих из них стояли рыбаки, забрасывающие длинные бамбуковые удочки в умеренный прибой прилива. К каждой группе камней от тропинки отходило свое ответвление.
Пройдя где-то с милю, Джек свернул на одно из них и спустился по склону более чем на полпути, к четко очерченной границе между зонами, в которой ветер дул достаточно сильно и постоянно, чтобы не давать разрастаться деревьям и кустарникам, и зоной в тени дальнего мыса, где все росло в обычном диком изобилии — деревья, ротанговые пальмы, панданусы, а вдоль всего берега тысячами грациозно взмывали вверх кокосовые пальмы. В нескольких шагах от места, где он остановился, виднелся небольшой уступ с родником, выбивающимся из склона холма, густыми зарослями мягкого папоротника и невероятным разнообразием растущих на камнях, в глубоком мху, на деревьях и кустах орхидей любых размеров, цветов и формы. «Господи, вот бы Стивена сюда», — пожалел Джек, усевшись на удобную осыпь и доставая из мешка маленькую подзорную трубу и пелькомпас.
Эти слова он снова повторил позже, когда в поле зрения подзорной трубы тяжело пролетела крупная черно-белая птица с большой рыбой в когтях. Подзорная труба была карманной моделью невеликой силы, но благодаря тому, что противоположный берег был залит светом, а воздух необычайно чист, Джеку открывался прекрасный вид на «Корне». Ее действительно накренили на левый борт на отмели чуть к северу от города, так что медная обшивка сверкала на солнце. Корабль привязали к нескольким необычно крупным деревьям; одно из них (а может, увивающая его лиана) снизу доверху покрывали багряные цветы. «Ох, вот бы мои розы так цвели», — между делом подумал Джек, вернувшись мыслями к заплесневелым, покрытым тлей, но столь любимым зарослям в Эшгроу.
Но что-то было не так. Чего-то не хватало. Вот все пожитки фрегата в аккуратных, укрытых брезентом штабелях. Вот его орудия, разумно установленные для отражения атаки и с моря, и с суши. Вот палатки экипажа, но где же сами люди? Несколько человек копошились на медной обшивке, несколько возились на мостках там, где глубоко под правой скулой сняли обшивку, но не видно было обычной для подобных ситуаций лихорадочной активности, когда всех матросов подгоняют, трубят сигналы, а в воздухе свистят линьки. Кое-кто даже играл в петанк на ровном, лишенном растительности участке берега под кокосовыми пальмами, а десятки сослуживцев наблюдали за ними. Другие, очевидно, спали в тени деревьев.
Пока Джек обдумывал увиденное, он услышал стук камней на тропинке наверху, и мимо него спустился человек с курительной трубкой. Мужчина окликнул его по-малайски, и Джек ответил дружелюбным восклицанием, которое, похоже, удовлетворило и рыбака и еще одного прошедшего чуть позже человека. Но вот третий остановился и оглянулся. Джек разглядел, что, пусть он столь же смуглый, как и островитяне, но на деле он европеец, без сомнений француз.
— Капитан Обри, сэр, верно? — улыбнулся он.
— Да, сэр, — ответил Джек.
— Вы меня вряд ли помните, сэр. Моя фамилия Дюмениль. Имел честь быть представленным вам на борту «Дезэ», когда им командовал мой дядя Гийом Кристи-Пальер.
— Пьеро! — воскликнул Джек. Выражение холодной отстраненности на его лице сменилось неприкрытым удовольствием, когда он узнал в длинноногом лейтенанте маленького толстого мичмана. — Как же я рад тебя видеть. Садись. Как твой дорогой дядя?
Дорогой дядя на линейном корабле взял в плен Джека и его первый корабль, маленький бриг «Софи», в далеком 1801 году на Средиземном море. Со своим пленником он обращался прекрасно, и они подружились. Вызреванию дружбы способствовало и то, что у Кристи-Пальера имелись родственники-англичане, на этом языке он хорошо говорил. Его племянник Пьер мирное время провел в школе в Бате и по-английски говорил еще лучше. Они обменялись новостями о былых соплавателях. Дядя Гийом стал адмиралом (о чем Джек отлично знал), но изнывал на кабинетной работе в Париже. Очевидно, Кристи-Пальер следил за карьерой Джека так же тщательно, как Джек — за его.
Дюмениль без малейшей неприязни рассказал об изумлении и восхищении, с которыми они встретили новость о захвате Джеком «Дианы», и продолжил:
— Я, конечно же, видел вас на приеме у султана, и еще пару раз, когда ходил смотреть на бедную «Диану» из Прабанга. Конечно, какие-либо знаки внимания оказывать не стоило бы, но я думаю, вы вполне можете в качестве ответной любезности сходить посмотреть на бедную «Корне». Мне известно, что некоторые из вашей команды этим занимались, причем прямо с этого места.
— Без сомнения, обзор отсюда отличный, — ответил Джек, после чего демонстративно замолк.
— Что ж, сэр, — в некотором смущении продолжил Дюмениль, — не знаю, приходилось ли вам когда-нибудь кренговать корабль без помощи верфи и плавучего крана?
— Никогда. Точнее, ничего крупнее шлюпа. Могут случиться неприятности с мачтами, тимберсами...
— Да, сэр. Они и случились. Я не хочу ни в малейшей степени критиковать капитана или сослуживцев, случившееся скорее проходит по части божественной воли, но могу сообщить, что корабль скорее всего не удастся спустить на воду до следующего сизигийного прилива, маловероятно, что удастся сделать это и со следующим сизигийным приливом, а на деле — хорошо если до следующего года. Рассказываю вам это в надежде, что вы не попытаетесь его захватить и мы не проломим друг другу головы без всякой пользы. Два линейных корабля, встав на якорях в бухте и стараясь так, что рвутся тросы и ломаются якорные шпили, не сдвинут его с этой проклятой отмели. С тем же успехом можете попробовать увести Кордуанский маяк.
Дюмениль не вдавался в дальнейшие детали «неприятностей» (Джек подозревал как минимум безнадежно перекошенную грот-мачту и несколько разошедшихся стыков), но продолжил рассказ о прочих злоключениях. Население Амбелана относилось к французам все более враждебно. На двух филиппинских судах дезертировала большая часть испанских судостроителей и немало матросов. Фрегат пребывал в состоянии крайней бедности. Неделями все — капитан, кают-компания, вообще все — жили на древних корабельных припасах, поскольку корабельными деньгами злоупотребили, и казначей едва мог позволить купить хотя бы самый дешевый рис.