Сама себе враг

Плейди Джин

Моя мать представила меня милорду с нескрываемой гордостью, а он, почтительно склонившись передо мной, поцеловал мне руку.

Он просил извинить его за то, что ошарашил нас своим внезапным появлением. Я, кажется, возразила, что визит милорда ни в малейшей степени нас не обременил. Гость в свою очередь заявил, что поражен моим обаянием. Он слышал о моей красоте, но никакие слова не могут передать ее истинное совершенство.

Столь грубая лесть должна была рассердить меня, но не рассердила. Комплимент даже доставил мне удовольствие, и я проговорила с лордом Кенсингтоном целых пятнадцать минут,

пока моя мать не прервала нашу беседу. Королева мягко улыбнулась, и я не совсем поняла, означало ли это, что она довольна мной, или это было лишь обычным проявлением учтивости. Если второе – то, несомненно, скоро я об этом узнаю.

Во время спектакля театра масок у меня появилась возможность поговорить с герцогиней де Шеврез, которая присутствовала на представлении со своим мужем и лордом Кенсингтоном. Я танцевала с королевой Анной, и нам очень громко аплодировали, но мне не терпелось поболтать с герцогиней о милорде.

– Лорд Кенсингтон, по-видимому, в восторге от своего пребывания в Париже, – заметила я.

Герцогиня рассмеялась. Мне казалось, что она смеется постоянно. У нее были причины быть довольной жизнью: герцогиня была прехорошенькой и помимо красоты обладала кое-чем еще… Я заметила, как поблескивают ее глаза, задерживаясь на некоторых мужчинах, и знала, что взгляды эти не остаются без страстных ответов.

– О мадам Генриетта, уверяю вас, мало кому так нравится в Париже, как милорду Кенсингтону! – заверила меня герцогиня.

– Он рассказывает вам об английском дворе? – спросила я, не в силах сдержать свое любопытство.

– Постоянно. Милорд – преданный друг принца Карла и герцога Бэкингема, – пояснила герцогиня.

– Значит, он говорил о них? – уточнила я.

– Да, и очень пылко! Он сказал, что принц Уэльский самый утонченный и красивый мужчина из всех, кого ему доводилось знать, – с улыбкой сообщила герцогиня.

– Он упоминал о поездке в Испанию? – допытывалась я.

– О, это… Досадная неудача… – заявила она и тут же добавила: – И ничего больше. Лорд Кенсингтон говорит, что принц благодарен судьбе за это фиаско. Если бы он обвенчался с инфантой, это стало бы несчастьем всей его жизни.

– Он именно так и сказал? – удивилась я.

– Да… и посланцы принца находятся сейчас во Франции. Я вот что вам скажу: принц очень красив, – доверительно сообщила герцогиня.

– Откуда вы знаете? Вы его видели, когда он приезжал под именем Тома Смита? Или он был Джоном Брауном? – любопытствовала я.

– Нет. Я внимательно рассмотрела миниатюрный портрет принца, который лорд Кенсингтон носит на груди, под камзолом, – тихо ответила герцогиня.

– Но вы как-то добрались до этого портрета! – воскликнула я.

Герцогиня засмеялась и склонилась к моему уху.

– Я видела его множество раз, – прошептала она. – Я сказала лорду: «Дайте мне взглянуть на портрет». Он тут же стал очень ревнив и потребовал откровенно признаться, считаю ли я принца красивей, чем он.

– И вы считаете? – спросила я, не сводя любопытного взора с лица герцогини.

– Только для ваших ушей… да. Хотя, конечно, принц молод, а лорд Кенсингтон весьма искушен в любви… – пояснила она, и румянец окрасил ее бледные щеки.

Очевидно, герцогиня решила, что выболтала слишком много, поскольку прикрыла ладонью рот и захихикала.

Меня не очень интересовали ее любовные похождения, но я не могла выбросить из головы мысль о портрете принца, висевшем на шее у лорда Кенсингтона. Мне хотелось узнать, как выглядит принц Карл.

Я пересказала Мами разговор с герцогиней, и Мами сама попросила лорда Кенсингтона показать ей миниатюру. Он охотно выполнил ее просьбу, и Мами сообщила мне, что, судя по портрету, принц действительно очень красив. Она сказала, что милорд извлек миниатюру из-под камзола и продемонстрировал ее нескольким собравшимся вокруг дамам.

– Кажется, – холодно вымолвила я, – все видели этот портрет, кроме меня.

– Думаю, – возразила Мами, – что, если вы сейчас проявите слишком большой интерес к портрету, это сочтут неприличным.

– Однако мне так хочется его увидеть! Я считаю, что мне должны были показать его первой.

– Как только англичане и ваша мать договорятся, вы сможете попросить показать вам портрет принца… Но пока вам вряд ли следует проявлять любопытство…

Я рассердилась, что все дамы уже знают, как выглядит принц, а я – нет, и решилась действовать. Встретившись в следующий раз с герцогиней де Шеврез, я попросила ее достать портрет, улучив момент… и принести миниатюру мне.

Герцогиня, обожавшая интриги, поклялась сделать это.

– Когда он снова вытащит его, – сказала она, – что он делает… – она улыбнулась мне, – когда…

И в тот же день портрет был у меня в руках.

Миниатюра находилась в золотом медальоне, и пальцы мои дрожали, когда я открывала крышку. И вот, наконец, принц! Мое сердце екнуло, когда я увидела его. Он был красив, да, но в чертах его было еще и нечто утонченное и изысканное… нечто неземное – и это очаровало меня.

Я не могла оторвать взгляда от портрета и почти час не выпускала медальон из рук, пока не запомнила каждую черточку этого прекрасного лица; и чем больше я смотрела, тем счастливее становилась.

Возвращая портрет герцогине, я поблагодарила ее за помощь. Она сказала, что лорд Кенсингтон обнаружил пропажу медальона, и она призналась, у кого находится миниатюра.

– Похоже, он ничуть не обеспокоился. Я даже думаю, он был доволен, – заявила герцогиня. – Он уверил меня, что принц Уэльский на самом деле еще красивее, чем на портрете.

Дело стремительно продвигалось вперед, и лорд Кенсингтон попросил у моей матери позволения побеседовать со мной наедине.

Немного поколебавшись, она дала свое согласие, и я приятнейшим образом провела полчаса в обществе мужчины, которого все считали не только посланцем английского короля, но и любовником мадам де Шеврез.

Он был очень учтив со мной и снова нашел меня очаровательной. Он сказал, что отправляется назад в Англию, чтобы сообщить королю, какая я обворожительная принцесса и как будет счастлив любой мужчина, которому повезет взять меня в жены.

Подобные разговоры доставляли мне несказанное удовольствие.

– Однако вам не мешает еще немного подрасти, – заметил милорд, и это было единственным упоминанием об одном из моих недостатков.

Затем он рассказал мне про английский двор.

– Боюсь, он менее элегантен, чем у вас в Париже, но и нам удается радоваться жизни.