Сама себе враг
Шрифт:
Моего бедного Карла было не узнать.
– Они обвиняют его в предательстве! – кричал он. – Пим требует расследовать деятельность Страффорда в Ирландии.
– Но это пойдет ему только на пользу! – воскликнула я.
– Они утверждают, что Страффорд намеревался привести сюда ирландскую армию, чтобы нанести удар Англии, – неистовствовал король.
– Но это же чепуха! – в недоумении вскричала я.
– Конечно, чепуха, но они требуют его голову, – негодовал Карл. – Неужели вы не видите, что на самом деле все эти выпады направлены против
Я обняла Карла и, нежно поцеловав, заверила, что мы одолеем всех наших врагов и спасем Страффорда от этих злодеев.
– Мы докажем им, что они неправы, – сказала я. – Пусть это послужит уроком всем тем, кто пытается бороться с королем.
– Милая моя женушка, – ответил он. – Что бы я без вас делал!
Впоследствии я часто вспоминала эти слова, понимая, какая ирония в них заключалась. Теперь-то я знаю, что без меня ему было бы куда лучше. Может быть, ему бы даже удалось сохранить собственную жизнь.
Порывистая, наивная, совсем не разбиравшаяся в английских делах, я бросилась защищать его. Насколько правильнее было бы предоставить ему возможность принимать решения самостоятельно! Дорогой Карл, он был лучшим человеком и супругом на свете! Но правитель, следует честно признать, из него был слабый. Мой муж всегда стремился поступать по справедливости; более того, он верил, что все его деяния исполнены высшей справедливости, ибо он – король. Однако, стремясь к справедливости, он вечно колебался и часто медлил, когда нужно было что-то быстро предпринять, а потом начинал действовать – и порой безоглядно и неразумно.
Мне до сих пор мучительно стыдно вспоминать о событиях последующих месяцев. Будучи глубоко привязанной к Карлу, я любила его скорее материнской любовью, чем любовью пылкой, чувственной женщины. Если бы моя жизнь сложилась иначе, я, должно быть, нашла бы свое счастье в заботе о детях. Но королевских детей всегда отлучают от матери и препоручают опеке многочисленных кормилиц, нянь и гувернанток. Так велит традиция, которой приходится подчиняться. Поэтому-то я и относилась к Карлу, как к собственному ребенку. Особенно тогда, когда ему было так тяжело.
Я старалась сделать все, что было в моих силах, чтобы облегчить его терзания. Я попыталась умиротворить этих непреклонных людей в парламенте, направив им несколько посланий. Принеся извинения за мою церковь в Сомерсет-Хаусе, я написала, что впредь буду осмотрительнее и не стану делать ничего такого, что может вызвать неудовольствие парламента. Зная, что многие не одобряют появление в Лондоне Розетти, я пообещала, что, если палата общин захочет, я устрою так, чтобы его отозвали, и вообще рада буду выслушать любые пожелания. Я унижалась, что было противно моей натуре, и унижение мое усугублялось тем, что круглоголовые оставили все мои послания без ответа.
Меня посетил отец Филипп.
– Почему Его Святейшество не поможет мне? – спросила я. – Ведь большая часть всех наших несчастий – из-за того, что я так ревностно трудилась на благо Святой Церкви.
– Вы же знаете условие Его Святейшества, – напомнил отец Филипп. – Карл должен принять католическую веру. Тогда папа поможет ему.
– Если он это сделает, пуритане его тут же свергнут, – возразила я.
Бедный отец Филипп! Что мог он мне ответить? Я со своей стороны начинала понимать опасность нашего положения. Я пришла к выводу, что мы обязаны показать народу нашу веротерпимость, и одним из способов сделать это было сближение с принцем Оранским.
Некоторое время тому назад он сватал за своего сына нашу дочь Елизавету. И хотя Елизавета была нашей второй дочерью, мы тогда расценили это предложение как неравный брак, унижающий наше достоинство. Принц Оранский был не слишком влиятельным государем, а мы как-никак были правителями великой страны. Я сказала Карлу:
– Говорят, что я была против этого брака, потому что хочу выдать своих дочерей за правоверных католиков.
– Но ведь так оно и есть, моя дорогая, – ответил Карл.
– Разумеется, – кивнула я. – Но принц Оранский так настойчив! Давайте согласимся. Давайте покажем народу, что мы готовы пойти на брак с протестантом. Отдадим Мэри, нашу старшую дочь, за сына принца Оранского.
Карл недоверчиво посмотрел на меня, и по его глазам я поняла, что он оценил мой план.
Королю всегда необходим был человек, на которого он мог бы положиться. Вначале это был Бэкингем, потом Страффорд… Первый был сражен кинжалом убийцы, а второй вот-вот мог угодить под топор палача. У Карла оставалась одна я. Быть может, я была не так умна и проницательна и не обладала большим опытом в решении государственных дел, но никто в мире не был ему так предан.
Он заключил меня в объятия, и это придало мне решимости поклясться самой себе сделать для моего мужа все, что будет в моих силах, как бы к этому ни отнеслись окружающие.
Когда арестовали архиепископа Лода, отец Филипп и Розетти пришли ко мне, чтобы поговорить о путях усмирения пуританского парламента.
– Настало время, чтобы король объявил о своем обращении в католическую веру, – сказали они. – Именно сейчас, когда парламент готов подняться против государя. Если король сделает это, папа поддержит его всеми силами и парламент вынужден будет подчиниться.
– Карл никогда так не поступит, – заявила я тоном, не терпящим возражений. – Он поклялся править страной, храня верность протестантской церкви.
– Клятву можно и нарушить, – заметили мои посетители, – если за спиной у тебя стоит мощная армия. Многие ли из его подданных готовы последовать за ним?
– В любом случае их будет меньше, чем тех, которые выступят против, – уверенно ответила я.
– Тогда пусть он выскажется за веротерпимость, – предложил отец Филипп, а Розетти согласно кивнул, – чтобы каждый мог посещать богослужения в том храме, в каком ему нравится.
– Этого он тоже никогда не сделает, – сказала я. – Я говорила с ним, но убедить не смогла.