Саманта
Шрифт:
— Неужели тебе нравится здешнее однообразие? Все одинаково одеты, шагают строем, поют хором.
— Это не однообразие. Это равенство!
— Может быть, так ты понимаешь демократию?
— Так я понимаю дружбу.
— С тобой невозможно говорить о политике! — взорвался Попрыгунчик. — Помни, за нашим разговором следит вся Америка.
Никогда еще Саманте не приходилось жить среди такого множества детей. Их было так много, что временами казалось — взрослые вообще покинули этот чудный уголок земли и полностью отдали его детям.
Русский язык Саманта
Когда на завтрак давали манную кашу, Саманта говорила по-русски:
— Можно я… ее… не буду!
Она не любила манную кашу. Зато ей по вкусу пришлись вареники. И само слово «вареники» она произносила без труда. От этого слова у нее текли слюнки.
У Саманты открылась удивительная способность понимать по губам, по глазам, по выражению лица. Когда вокруг были дети, незнание русского языка никогда не заводило ее в тупик.
Случалось, конечно, что Саманта не могла понять, что хотел ей сказать собеседник. Тогда она сердилась на свою несообразительность и вспоминала разговор Алисы с Шалтай-Болтаем:
«Когда лично я употребляю слово, — все так же презрительно проговорил Шалтай-Болтай, — оно меня слушается и означает как раз то, что я хочу: ни больше ни меньше».
«Это еще вопрос, — сказала Алиса, — захотят ли слова вас слушаться».
«Это еще вопрос, — сказал Шалтай, — кто здесь хозяин: слово или я».
Любимая сказка вливала в Саманту бодрость, и незнакомые слова открывали ей свои тайны.
Она была обыкновенной девочкой.
Она была необыкновенной девочкой.
Необыкновенность была заложена в ее обыкновенности.
В Артеке жили дети многих национальностей, звучала разноязычная речь, и Саманте пришла мысль, что Артек — великолепная модель устройства общества… «Если люди всего мира будут жить так, как живут в Артеке дети, — рассуждала девочка, — тогда не будет вражды, не будет войны. Пусть все президенты и другие правители приезжают сюда учиться управлять миром».
Но когда Саманта поделилась своими мыслями с Маленькой Наташей, та покачала головой.
— Думаешь, не приедут? — спросила Саманта.
— Они здесь были. Они все время приезжают. Но ничему не могут научиться.
— Когда сюда приезжал наш президент Рузвельт, была война. А после его приезда вскоре наступил мир, — возразила подруге Саманта.
— Тогда было другое время, — задумчиво отозвалась Наташа.
— Ты хочешь сказать, что, когда идет война, люди особенно сильно хотят мира?.. Неужели для мира нужна война?
Девочки долго молчали. Потом Наташа сказала:
— Наш народ так тяжело пережил войну что всегда хочет мира. Ты даже не представляешь себе как хочет.
Саманта ничего не ответила.
— Когда ты побываешь в Ленинграде, многое поймешь, — задумчиво произнесла Наташа. — Пойдем купаться?
Ах, это ласковое, теплое море! Кто сказал, что оно черное? Оно лазоревое! Нет, изумрудное! Его веселое беспокойство передается людям. Оно поднимает тебя на волну, и начинает казаться, что ты его частица, частица стихии. И в тебе от дружбы с морем крепнет бесстрашие.
Две подруги перешагнули через белый гребень прибоя и замерли в ожидании новой волны.
Я представляю себе, как Саманта наклонилась и, сложив ладони ковшиком, зачерпнула воду.
— Кто сказал, что это море черное? Разве эта прозрачная вода похожа на чернила?
И тут подкатила хорошая упругая волна, подружки бесстрашно бросились вперед, и вот уже две шапочки, как два поплавка, запрыгали на волне.
А потом они дружно нырнули. А вынырнули в другом месте и, слизывая с губ соленую воду моря, шумно задышали.
— Какая прекрасная соленая вода! — крикнула Саманта.
— Об этой воде сложена песня, — отозвалась подруга.
— Поплыли дальше!
И снова два «поплавка» запрыгали на волне.
После купания подруги упали на горячую гальку и молча лежали, упершись подбородками в локоть. А вокруг них постепенно образовался кружок из ребят.
— Пусть расскажет про Америку, — попросил Наташу рыжий мальчик, напоминающий Саманте ее приятеля Дуга.
— Пусть расскажет про гангстеров! — требовал его сосед с обгоревшим кончиком носа. — У них много гангстеров. Они ходят по улицам с пистолетами под мышкой?
Но когда Наташа перевела, Саманта рассмеялась:
— Так же, как по Москве ходят медведи. Это только в кино истории с гангстерами такие увлекательные. А в жизни они приносят людям горе.
Ребята притихли. И вдруг Саманта предложила:
— Я лучше расскажу… про таксиста Бик Бена. Его так звали за высоченный рост. В Лондоне самая высокая башня с часами называется Бик Бен… — Саманта рассказывала, а Наташа переводила. — Это было давно, когда в нашем городке появился первый таксомотор, Бик Бен стал первым таксистом. И у него был друг — большая черная собака ньюфаундленд — Гаспар. Бик Бен никогда не расставался со своим другом. И даже в машине Гаспар сидел всегда рядом со своим хозяином. Но не всем в городе нравилось ездить в одной машине с собакой. И в один прекрасный день Бик Бен нашел своего черноногого друга мертвым…
Было тихо. Только море булькало и перекатывало мелкие камешки. Низко над морем плыли небольшие призрачные облачка, которые почему-то всем сразу напомнили Гаспара. Только воображаемый облачный Гаспар был белым, как на негативе.
— Что же сделал Бик Бен? — продолжала рассказ Саманта. — Он долго ходил по городу, словно искал обидчика. А потом вернулся домой. Положил мертвую собаку на сиденье, завел ручкой мотор, сел рядом, включил счетчик — и поехал. С той поры в нашем городке никто не встречал Бик Бена. Среди людей стала ходить легенда, что Бик Бен с мертвым Гаспаром до сих пор ездит по всей Америке. Днем и ночью, в жару и в стужу он за рулем. Машина мчится, а счетчик работает — счет растет. И настанет час, когда Бик Бен остановится и предъявит людям счет за их жестокость. Видимо, пока странный шофер считает счет за убитого друга недостаточно большим. Рассказывают, что его встречают на дорогах Америки. На стареньком «форде» с подножками, со спицами на колесах, с резиновой грушей старинного сигнала. То в Калифорнии, то в Вирджинии он появляется и исчезает… появляется и исчезает. Вот такая американская история.