Самая белая ночь
Шрифт:
Следующим номером первокурсница с книгоиздательского дела выступала с какой-то лирической блюзовой песней. Лучше бы она не пела вовсе. Я аж испугалась! Девчонка завыла, как волк. В общем, после испанского фламенко начался настоящий испанский стыд. Я так переживала, как бы эту девчонку не освистали после выступления, что не сводила взгляда со сцены, пока кто-то сзади легонько не постучал мне по плечу.
Я обернулась и увидела недовольного Назара. Конечно, он уже высох и переоделся и теперь сидел в зале как новенький. Думаю, после сегодняшнего поступка
– Шляпу сними, – сказал негромко Назар.
– Почему это? – не сразу поняла я. Неужели он тоже решил, что она не очень подходит к моему аутфиту? Да я так привыкла к шляпе, что вообще позабыла, что сегодня в ней.
– Я ничего не вижу из-за твоего сомбреро, – ответил Назар.
– А там нечего смотреть, – возразила я. Если б шляпу попросил снять кто-нибудь другой, я бы, конечно, быстренько это сделала. Но из-за Кушнера не стала из принципа. Тем более за моей спиной – целый пустой ряд. Нет, Назару, конечно же, нужно было усесться прямо за мной. – Ты просто слушай. Внимай.
В это время девчонка со сцены пошла вразнос. Так громко заголосила басом, что мы с Назаром одновременно поморщились.
– Тебе то волосы мои мешают разглядеть что-то, то шляпа. Может, дело не во мне, а ты уже к окулисту сходишь? – продолжила я.
– А ты, может, перестанешь носить такую шляпу, под которой, как в сказке про гриб, весь лес от дождя спрятаться может?
Я фыркнула и демонстративно отвернулась.
Девчонка, закончив одну песню, начала следующую… Боже, за что нам такие мучения? И мне бы ее самооценку, конечно.
– Мечетина, – не унимался Назар, – ты ответишь за то, что вылила на меня воду днем. Еще и опозорила перед красивой девушкой…
– Шшш, – прошипела я, не оборачиваясь. – Если сам не слушаешь, не мешай хотя бы мне наслаждаться, пожалуйста.
На сцене уже творилась какая-то вакханалия. Девчонка вдобавок к своему ужасному пению начала еще и как-то странно отплясывать.
Назар молчал. Когда первокурсница наконец закончила петь, я зааплодировала. Кажется, одна в зале, да еще и нарочито громко. А потом обернулась к Кушнеру, но его на месте уже не было.
Тогда я и хлопать перестала. Весь оставшийся концерт почему-то, как дура, вертела головой, высматривая Назара, но он в зал так и не вернулся.
После концерта и разговора с профоргом вышла на улицу. Вокруг было полно студентов. Солнце спряталось за пышные белые облака, подул легкий ветерок. Придерживая шляпу, я неспешно направилась в сторону набережной. У курилки я заметила Назара с приятелями – ребятами из профкома. Во время концерта их точно не было в зале. А Кушнер вот снова попался на глаза. Не высматривала я его теперь специально – это он все время передо мной маячит, словно нарочно.
Проходя мимо, я услышала обрывки их разговора.
– И как концерт? – спросил у Назара один из приятелей.
Мы с Кушнером как раз в этот момент встретились взглядами. Назар громко ответил:
– Полная шляпа.
И этот нахал выразительно посмотрел
– Я и досматривать не стал, ушел.
– А это кто? Варя? – заметил меня другой его приятель – Даня Соколовский. С ним мы были в хороших отношениях.
– Незнайка с Луны свалился, – снова встрял Назар, видимо, думая, что это очень смешно. Покоя ему не давала моя шляпа с широкими полями.
Я притормозила и назло помахала одному Соколовскому.
– Привет, Данечка!
Соколовский, как-то странно взглянув на Назара, помахал в ответ. Я продолжила свой путь, а Кушнер выкрикнул мне в спину насмешливо:
– Мечетина, может, тебя подбросить до дома? Нам вроде в одну сторону.
Я, оглянувшись, покачала головой. Зная Назара, понимала, что за этим добрым жестом обязательно последует какая-нибудь подлянка. Я уж лучше снова пешочком или на автобусе. Погода-то отличная. Вечернее солнце выглядывало из-за облака, галдели прохожие, весело щебетали воробьи, а облитые теплым светом машины неслись от светофора до светофора… И никто, и ничто не могло вывести меня из себя. Даже Назар Кушнер.
Агния переехала ко мне уже на следующий день. Вдвоем мы до самого вечера разбирали коробки, развешивая ее красивые вещи. Дорогую обувь Агнии я убрала на освободившуюся полку в кладовку, подальше от Харви. Псу моя новая соседка сразу понравилась. Агния же с Харви была сдержанна, но пренебрежения своего не показывала. Он, скорее, ей больше нравился, чем нет.
Агния оказалась моей полной противоположностью: закрытая, молчаливая и холодная. Но этим она почему-то и привлекала. Мне нравилось находить интересных и непохожих на меня людей. Как плюс всегда притягивается к минусу… Может, поэтому и с Кушнером я не могу найти общий язык, потому что мы с ним слишком похожи? Не знаю. В любом случае о Назаре я старалась лишний раз не вспоминать.
Во время разбора коробок я узнала об Агнии не очень много, но пока мне было этого достаточно. Агния носила фамилию Леманн и раньше училась на экономическом, но ей не нравилось. Ее запихнул туда состоятельный отчим, якобы в их городе этот университет и эта специальность считались престижными. Отношения у Агнии с отчимом были плохими. И это мягко говоря. Между ними вспыхнула настоящая война. Агния даже развернула военные действия: наняла частного сыщика, который выяснил, что отчим изменяет матери Агнии. Теперь Агния надеется, что мама подаст на развод…
Всю жизнь Леманн ни в чем не нуждалась, но при этом жила как птица в золотой клетке. Она хотела вырваться на свободу и осуществить свою мечту – стать художницей. Любовь к рисованию ей привила мамина подруга Надя. Вот о ком Агния отзывалась с неподдельным теплом. Рисовать Агния начала, когда угодила в больницу с травмой. Леманн занималась фигурным катанием, а после несчастного случая спорт пришлось бросить. А мама у Агнии, кстати, тоже известная фигуристка – Светлана Леманн. Это прикольно. Я, помню, в детстве смотрела по телику ее выступления на соревнованиях.