Самая лучшая жена
Шрифт:
Муж и сыновья составили весь мир несравненной. Отдавая всю себя им, Бринхилд была счастлива. Но время шло, дети выросли на радость матери, Тьюм охладел, а тут еще болезнь… Раз за разом возвращалась она к княгине, подкрадывалась незаметно, обнимала костистыми руками, вызывая озноб и ломоту в мышцах, целовала в лоб, награждая непрекращающейся головной болью, а главное уродовала ногу. Мерзкая хвороба проявлялась на лодыжке красными воспаленными пятнами, которые соединяясь друг с другом горели языками племени на молочно белой коже. Иной раз Бринхилд мерещилась отвратительная
Конечно Тьюм сбежал к девкам, который в замке было полным полно. И кто б его осудил. Только не Бринхилд, она прекрасно понимала мужа. Но обида на него горела в ее сердце. А пуще всего было обидно, что он не подпускал к ней сыновей, занимая их неотложными государственными делами, то ли спасая от заразы, поразившей мать, то ли приучая княжичей к тому, что они скоро осиротеют. Только Мурзик, подаренный повелителем скальный лев, да верная Сигню остались с несравненной.
— Но зато я имею право на собственные фанаберии, — усмехнулась Бринхильд. — И никто не смеет мне указывать на них.
И это было чистой правдой. Сложно сказать, испортился ли с годами характер княгини, или она просто перестала прилагать усилия к тому, чтобы всем нравиться, но к проявлениям исконной сардарском магии Бринхильд демонстрировала неприкрытое недоверие. Да что там, она попросту сторонилась всех этих артефактов. Даже самолетной платформой пользоваться отказывалась, предпочитая крепких молодых носильщиков.
— Пусть работают лоси горные, — говаривала она хихикающей Сигню.
Покои княгини освещались свечами, отопление было печным. Вместо музыкальных шкатулок для Бринхильд пели две девочки сиротки, три малиновки и пара канареек.
— Прибыли, княгиня матушка, — служанка торопливо открывала дверцу портшеза. — Сейчас к стопам богинюшки припадем, вот только ступенечки опущу.
— Не суетись, — распорядилась несравненная. — Пусть филиды подойдут сперва.
Ждать пришлось недолго. Спустя несколько минут все желающие могли любоваться главным филидом, со всей возможной, но не роняющей его положения скоростью, спускающимся по широким гранитным ступеням. Не успел жрец преодолеть и половины пути, как княгиня покинула портшез и, тяжело припадая на больную ногу, начала подниматься ему навстречу.
— Рад приветствовать тебя в доме божьем, дочь моя! — мягко улыбнулся властительнице филид, который по возрасту годился ей в сыновья.
— И я рада, — призналась она. — Люблю приходить сюда. Я рассказывала тебе, что главные храмы Сардара и Адана похожи как две капли воды? Хотя сравнение с каплями в данном случае кажется мне неуместным.
— Твои метафоры великолепны, как и сама несравненная Бринхилд. Но что беспокоит тебя, дочь моя? — в проницательности жрецу отказать было нельзя. — Оставь свои тревоги. Великая Мать ответит на все твои вопросы. Мы уже приготовились к мистерии.
— Боюсь, что ответы мне не понравятся, — почти прошептала княгиня, медленно покоряя бесчисленные ступени.
Она долго стояла в тени портика, стараясь отдышаться, а потом величественно
Пригубив хмельного напитка из драгоценного кратера, (Древнегреческий сосуд из металла или глины, реже — мрамора для смешивания вина с водой. Характерными чертами кратера являются широкая горловина, две ручки по бокам вместительного сосуда и ножка.) Бринхильд медленно опустилась на ритуальное ложе. Ей предстояло уснуть. Великая Мать говорила со своими детьми во снах.
Дрема уже нежно баюкала усталую женщину, а в голове ее все мелькали суетливые мысли, глупые и сиюминутные. К примеру сиятельная размышляла почему совершенно одинаковые изваяния богов в аданском и сардарском храмах производили абсолютно разные впечатления. В Адане Саннива была главной, а супруги составляли ее свиту, а в Сардаре она была всего лишь слабой женщиной, которую защищали могучие боги.
— Ну и чего тебе нужно от Санечки, рыжая? — неожиданно загрохотал божественный бас раньше, чем показался грозный Хротгар. — Спит она, поняла?
— Не пугай княгиню, брат, ей и так не сладко, — попенял мудрый Идверд, пребывающий в прекрасном расположении духа. — Не печалься, девочка, в Крайнем доме живет та, которая поможет тебе. Но! — небожитель назидательно поднял указующий перст. — Будь благодарной!
— А самое главное вели филидам оставить в главном зале маринованных боровиков с чесноком и укропчиком. Да побольше! — юный Тунор был слегка всклокочен, но выглядел совершенно счастливым. — И про картошку молодую не забудь. Да и вообще подумай чем таким вкусненьким можно порадовать Мать Пресветлую.
— Ну, — снова громыхнул Хротгар, — ты еще здесь, смертная? Просыпайся сейчас же да не забудь о наших словах.
Бринхилд открыла глаза раньше, чем отзвучали последние слова в обрядовых песнопениях. Некоторое время она рассматривала расписанный под ночное небо потолок, а потом приподнялась на ложе и поманила к себе главного филида.
— Что?.. — встревожился жрец. — Саннива ответила?..
— Она спит, представляешь, — княгиня осторожно спустила на пол больную ногу.
— Спит?.. — захлопал длиннющими ресницами служитель Великой.
— Зато ее божественные супруги не дремлют, — давно уже на душе у Бринхильд не было так легко.
— Так ты получила ответы на свои вопросы, сиятельная? — филид решил зайти с другой стороны.
— Да, благодарю тебя, — поднялась на ноги княгиня. — Дары в храм доставят завтра. И вот еще что, — она чуть смутилась. — Ты только не подумай, что я помешалась, но Тунор Светозарный велел оставить в главном зале как можно больше маринованных боровиков с чесноком и укропом, а так же просил не забыть о молодой картошке. Дескать Мать Пресветлая требует. Да… — вспомнила Бринхилд. — Он хотел еще каких-никаких закусок. Мне думается, что копченая рыбка, огурчики и капустка поядренее лишними не будут. Ну все, пора мне, не провожай.