Самая-самая
Шрифт:
Матье. Вы пришли случайно?
Дэвид. Нет. По совету отца. Я открылся ему, рассказал о моем презрении к жизни, разочаровании и отчаянии, внутреннем опустошении. И тогда он заговорил о вас.
Матье. В первую очередь о ней, я думаю.
Дэвид. Да, он восхищался ее прямотой, честностью, кристальностью. Он именно это слово употребил.
Матье. Слово красивое и точное.
Дэвид. Но я не поверил… И тогда он посоветовал мне убедиться своими глазами и, прежде чем расстаться с жизнью, сыграть напоследок с вами в мою подлую
Матье. Ив результате Роксана спасла вам жизнь!
Дэвид. Вне всякого сомнения! С каждым моим новым предложением, все более и более выгодным для нее, все более приемлемым, я говорил себе: «Сейчас она сдастся… как и все другие!» Но нет! Она до конца осталась несгибаемой, пленительно-презрительной…
Матье. И вы тем счастливей, чем больше она вас презирает?
Дэвид. Когда я вышел от вас, я сходил с ума от счастья и благодарности.
Матье. Так почему вы на этом не остановились?
Дэвид. Всегда хочется большего. А вдруг следующая ставка принесет еще больший выигрыш!
Матье. Но знаете, дальше уже рисковать нельзя! Вы довели Роксану до последнего предела.
Дэвид. Я это понимаю, и если сейчас она уступит, я признаю, что у нее есть смягчающие обстоятельства. И хотя буду разочарован, но… не очень горько.
Матье. Но все-таки будете?…
Дэвид. А вы, вы совсем не будете?
Матье. Я – нет… хотя… но тоже не очень горько.
Дэвид (встревоженно). И вы думаете, это может случиться?
Матье. Я вам уже сказал, что ничего не знаю, но, во всяком случае, не желал бы этого… особенно ради вас.
Дэвид. Я тоже не желал бы… особенно ради нее.
Матье. Ради нее?
Дэвид. Если она уступит, больше всех будет страдать она сама.
Матье. Это правда. Я рад, Дэвид, что вы ее понимаете.
Дэвид. О, для меня она – самая-самая!
Матье. Странно мне слышать это из ваших уст!
Дэвид. А что, только вы ее так называете?
Матье. Нет. Я – третий.
Дэвид. Как так?
Матье. Первым так называл ее отец; он после рождения дочери скоро овдовел, и Роксана заполнила всю его жизнь; он звал ее «моя самая-самая». Потом отец умер, она вышла замуж, родила Николя, развелась. И однажды ребенок, которого она растила одна, для которого она была всем на свете, тоже назвал ее так… продолжив этим порывом любовь своего деда, которого он не знал…
Дэвид. А вы – третий…
Матье. Да, но, естественно, при других обстоятельствах.
Дэвид. Каких? Расскажите.
Матье. Нет… она сейчас вернется.
Дэвид. Последние минуты самые длинные. Это меня отвлечет… да и вы сами так любите рассказывать о ней…
Матье. Но не это! Этого я не вставлю ни в какой фильм!
Дэвид. Тогда тем более.
Матье. Ну ладно, уговорили… В первый раз я увидел Роксану в двадцать пять минут шестого на станции метро Пикпюс.
Дэвид. Вы тогда жили в том районе?
Матье. Ни я, ни она, и не буду вам рассказывать,
Дэвид. Могу себе представить.
Матье. Она была так хороша, так кристальна, что я не осмелился с ней заговорить.
Дэвид. Прекрасно вас понимаю.
Матье. Мы сели в один вагон, напротив друг друга, и между нами завязался разговор – немой, но очень красноречивый.
Дэвид. Уже тогда?
Матье. Да. Это был первый. Но мы еще не натренировались, и он окончился многоточием. А на пересадке Сен-Лазар мы потерялись.
Дэвид. И как вы встретились?
Матье. На следующий день, в те же двадцать пять минут шестого, на той же станции Пикпюс, куда каждого из нас толкнула безумная мысль, что, может быть, другому это тоже придет в голову. Эта безумная мысль пришла в голову нам обоим.
Дэвид. Чудесно!
Матье. Мы тоже так подумали!
Дэвид. И сказали это друг другу!
Матье. Нет! Мы пока еще не заговаривали. Мы продолжали прерванный накануне немой разговор. С большей уверенностью и с полным взаимопониманием, потому что через полчаса после встречи мы уже оказались в моей мансарде.
Дэвид. Все еще не сказав друг другу ни слова?
Матье. Нет! И первое слово, которое я произнес, я произнес после… одним словом, после! Я был потрясен этой ослепительной встречей, этой удивительной, такой цельной женщиной, и, чтобы выразить переполнявшее меня чувство, я прошептал: «Моя самая-самая!» У нее перехватило дыхание. И у меня тоже, когда я узнал почему. Мы до сих пор не перестаем удивляться этому чуду!
Дэвид. Знаете, вы тоже необычный человек!
Матье. С нею станешь!
Дэвид. На вид – рассудительна, невозмутима, спокойна. Никогда бы не поверил, что она способна на такие порывы!
Матье. Да! Она – самая-самая!
Дэвид. Ах, Матье! Хоть бы она не уступала! На ней не должно быть ни пятнышка. Зачем вы заставляли меня рисковать дальше?
Матье. Сейчас узнаем, был ли риск!
Дэвид. Нет, я не хочу знать. Я ухожу, Матье. Когда она вернется, скажите ей, что я передумал, что я выхожу из игры.
Слышно, как поворачивается в замке ключ.
Матье (указывая на дверь). Поздно, Дэвид. (Другим тоном.) Не хотите виски?
Дверь открывается.
Дэвид. Хочу, и побольше!
Роксана (входит с Двойничком на руке). И мне тоже!
Дэвид. Вы плохо себя чувствуете?
Роксана. Ничуть, просто от всех этих мыслей голова идет кругом!
Матье. Где ты взяла Юлиуса?
Роксана. У тебя – я пошла поделиться с ним моими сомнениями.