Самая страшная книга 2015 (сборник)
Шрифт:
– Нет! – казалось, в голове Хаима взорвался котёл.
Он чувствовал, что какая-то сила рвётся наружу, хрипя от ярости и ненависти, а потом всё стихло. Пустота и тишина.
– Ты прав, Хаим, – раздался тихий усталый голос Ангела. – Пусть идут. Они заслужили покой. Да и не справится нам с Назаретянином. Ну, да ничего. Раз он говорит, что он человек, то люди с него и спросят. Они любят добряков забивать камнями на площадях. На удары нужно скалить клыки, а не подставлять другую щёку. Он сам найдёт свою погибель. А мы подождём. Я терпеливый, и в силах тебе дать долгую, бесконечно долгую жизнь. А когда ты увидишь всю несправедливость мира и поймёшь, что со злом нужно бороться только злом – мы вернёмся
Слышишь, Хаим? Не молчи. А, впрочем, как знаешь… наше время ещё придёт. Вот увидишь.
Книга Скорби
(Дмитрий Тихонов)
Мертвую тварь нашел Серый. Мы сидели на бревне на опушке леса, а он отправился к реке – то ли поплавок искать, то ли просто по нужде. Суть в том, что минут через пять прибежал обратно. Рожа белая, штаны мокрые, выгоревшие за лето волосы во все стороны торчат, кепку где-то посеял. Такой уж был Серый: если чему-то не повезло оказаться у него в руках, терял в самом скором времени. Причем, терял безвозвратно, с концами.
– Там… там… - рот открывает, как рыба, а толком ничего сказать не может. – Идемте…
– Что такое? – Санчес вскочил первым. Понял, видимо, что дело нешуточное. Санька у нас молодец, всегда быстрее остальных соображает.
– Хреновина, - начинает объяснять Серый и руками машет, пытается, значит, эту самую хреновину обозначить. – У реки, на берегу… лежит… здоровая…
Тут нам всем интересно стало. Серый не способен придумать подобную небылицу, не то что уж изобразить ее, не сорвавшись в глупый ржач. Побросали мы карты, повставали все, даже мелкий Ванятка поднялся, хотя видно было, что страшно ему до усрачки.
– Веди, - скомандовал Санчес. – Показывай, где там чего.
Серый послушался: побежал торопливо, едва на траве не поскальзываясь. Мы за ним.
В этом месте лес совсем узенькой полоской тянулся, всего-то, наверное, метров пятьдесят. Вот как раз половину мы прошли, когда запах почуяли. Густая мерзкая вонь нахлынула сразу, волной, выбила слезы из глаз, сжала мертвой хваткой пищевод. Было в ней что-то от протухшего мяса и гниющих водорослей, но еще больше было от длинных червей, выползающих из земли на стук дождя. Я закашлялся, Федьку и Ванятку вырвало. Что с них взять, с малышей. Остальным хоть бы хны, поморщились только.
– Оставайтесь здесь, - сказал Санчес малолеткам. – Дожидайтесь нас. Мы вам принесем что-нибудь интересное.
Я ж говорю, молоток. Мне бы, например, и в голову не пришло подобное детишкам пообещать. Наверняка, будь я за старшего, так и не смог бы заставить их остаться – пустые угрозы в их возрасте не действуют. Поперлись бы следом, мало ли что могло приключиться. За ними глаз да глаз. А тут остановились как вкопанные, а потом и вовсе назад побрели, к бревну.
Мы, зажимая носы рукавами, двинулись дальше и через минуту вышли на высокий берег реки, обрывающийся вниз отвесным глинистым склоном. Внизу, прямо под нами, из коричневой воды поднимался гладкий белый бок валуна, на котором только вчера мы с Серым ловили рыбу. Тогда он и остался без поплавка, кстати говоря. А в нескольких шагах справа от валуна вздымалось нечто столь безобразное и уродливое, что я в первые несколько мгновений попросту не мог задержать на нем взгляд, а когда все же сумел присмотреться, меня мгновенно вывернуло.
Казалось, у этого… создания вовсе не было формы: оно целиком состояло из перекрученных лохмотьев плоти, отростков и щупалец, беспорядочно громоздящихся одно на другое. Черную, лоснящуюся плоть тут и там разрывали безвольно распахнутые беззубые провалы, в некоторых из которых виднелись круглые, по-рыбьи пустые глаза. Самое отвратительное заключалось в том, что на мелководье волны слегка шевелили концы самых тонких щупалец, придавая махине
– Это шоггот! – объявил Санчес. Разумеется, он был прав. Та же самая мысль промелькнула в моем мозгу всего за мгновение до его слов. Конечно, шоггот. Что же еще. Все мы слышали о могучих созданиях, обитателях темных океанских глубин и холодных антарктических подземелий. О тех, что способны принимать любую форму и выполнять невероятно трудную работу. О тех, кто возвел сводящие с ума башни Р’льеха. В школе нам часто рассказывали о них, демонстрировали рисунки и редкие фотографии. Нужно быть полным идиотом, чтобы не распознать в мертвом шогготе мертвого шоггота.
Взгляд против моей воли снова скользнул вниз, туда, где в коричневой воде равномерно покачивались щупальца твари, похожие на невероятно длинные пальцы. Зрелище завораживало меня, будило холодок ужаса в солнечном сплетении. И целых три минуты ушло на то, чтобы понять, почему.
Среди тонких бескостных отростков виднелась человеческая рука. Молочно-белая, сжатая в кулак. Отсюда ее вполне можно было принять за ветку или еще какой-нибудь мусор. И наоборот.
– Откуда он здесь взялся? – прошептал рядом Санчес. – Они же не заплывают в реки…
– Слушай, - начал я, борясь с очередным приступом тошноты. – Глянь вон туда.
– Куда?
– Ну… вниз… вон, сбоку от камня. Видишь?
– Что? Щупальца?
– Там рука. Человеческая рука.
– Не может быть. Нет. Это коряга или корень какой-нибудь.
Я уже и сам не был уверен, в том, что увидел. Вода колебалась, отростки шоггота тоже, и различить что-либо в их мельтешении наверняка было невозможно. Решение возникло быстро, сразу заставило меня действовать. Я осмотрелся, отыскал в траве упавшую ветку потолще и, используя ее для опоры, начал спускаться по склону.
– Эй! – обеспокоено крикнул Санчес. – Ты куда?
– Надо посмотреть, - ответил я, не оборачиваясь. – Не ссы.
– Мне-то с чего ссать?
– разумно парировал Санчес. – Тут, наверху, не страшно. А вдруг он… не мертвый?
– Мертвый! – уверенно возразил я. – Как полено.
Понятия не имею, откуда вдруг взялась эта странная храбрость. Ее подпитывала злость – на Серого, на липкую едкую вонь, на корягу в форме человеческой руки. Матерясь про себя, я кое-как добрался до кромки воды и шагнул к исполинской черной туше. На самом деле, только в тот момент я понял, насколько она громадная. Куча пористой, пузырящейся плоти возвышалась надо мной на пару локтей, а для того, чтобы обойти ее, мне бы потребовалось сделать не меньше двух десятков широких шагов. И ведь над поверхностью торчало далеко не все. Нечего было и думать сдвинуть с места подобную махину, поэтому я просто дотянулся краем палки и отвел в сторону тонкие щупальца, скрывающие интересующий меня объект.
Вблизи ошибиться не получилось. То, что могло оказаться корягой или веткой, все-таки было человеческой рукой. Белая, бескровная плоть сползала с тонких костей, рваные лоскутки кожи в воде шевелились вокруг полностью обнажившихся фаланг.
В тот самый миг безрассудное отчаяние, скрутившее дыхание в моей груди в плотный узел, начало понемногу ослаблять хватку, и, только сделав первый за прошедшую минуту судорожный вдох, я понял, насколько сильно испуган. Оглянулся. Санчес и Серый, прижав к носам рукава, следили за мной расширившимися от ужаса глазами. Но им сверху было видно далеко не все. Тот, кому рука принадлежала, тоже лежал здесь. Голый череп с невзрачными остатками кожи и волос, перепачканный в черноте шогготской плоти, оскалившийся в беззвучном, бесконечном вопле. Чуть дальше, там, где на его полуразложившееся тело наваливалось чудовище, виднелся небольшой металлический контейнер. То ли он висел на ремне на шее человека, то ли был привязан к груди – не разобрать.