Самая страшная книга 2021
Шрифт:
– Ничего не помню, – бормотал Поэт. – Не понимаю. Какие-то инвалиды, подвал… Женщина… Посреди подвала ждала женщина, очень красивая. Она пела для меня. Не могло ведь такого быть. Привиделось, наверно?
– Конечно, – слабым голосом отвечал Поп. – Женщин вообще не существует. Это сатанинская фантасмагория, призванная губить души начинающих стихотворцев.
– Допустим, – не сдавался Поэт. – Но вы же там откуда-то взялись. Мы с вами кого-то искали. Помню, бегали от дома к дому, по дворам. И пить, все время хотелось пить.
– Потерпи, – сказал Поп. – Еще чуть
– А дальше что?
– Дальше? – Поп поморщился. – Я собираюсь отдать Господу душу. Других планов нет.
– Все будет хорошо, – сказал Поэт. Он резко встал, шагнул к Солдату, склонился над ним. – Я понятия не имею, что именно случилось этой ночью, товарищ Багряк. Не могу вспомнить. Но понимаю, что вы сделали нечто очень важное для меня… для всего города. Так странно…
– Почему вы решили, будто Багряк – это я? – спросил Солдат, не повернув головы.
– А разве нет? – растерялся Поэт.
– Не переживай, это частая ошибка, – сказал Поп. – Мы привыкли уже.
– Так или иначе, – Поэт задумался на мгновение, окинул взглядом Неву, – вряд ли вас когда-либо поблагодарят за то, что было сделано сегодня. И потому позвольте мне, – он коснулся пальцами плеча Солдата, – сказать вам спасибо.
Солдат не ответил. Поэт постоял рядом еще минуту, непрерывно шмыгая носом и кутаясь в шинель, а потом, по-птичьи широко ставя длинные ноги, поднялся по ступеням и скрылся из виду. Анархист проводил его неприличным жестом. Они снова остались втроем, без нужды в пустых разговорах, и продолжали сидеть на холодном ветру, наблюдая, как поднимается из моря новый день.
А когда шпиль Петропавловки начал превращаться из стального в золотой, Солдат ослабил узлы на затылке, снял маску и опустил ее в воду. Жестяное лицо поплыло прочь, плавно покачиваясь на волнах.
– Эхма! – прогудел Анархист громче, чем стоило, и повернулся к Попу: – Глянь-ка!
Поп не ответил. Он смотрел в небо.
Дмитрий Тихонов, Богдан Гонтарь
Светотени
ВЕРА
У Сашки в самый неподходящий момент оторвался ремешок на левой сандалии.
– Ма-ам, я сейчас грохнусь! – радостно завопил он и поднял над головой бутылку газировки, которую тащил от супермаркета к машине. Видимо, намеревался свалиться на асфальт прямо с ней.
Сашке было шесть с половиной. Когда он узнал, что едет к бабушке вместе с сестрой и родителями (два часа от Питера в Ленобласть на автомобиле), то пообещал не капризничать, не жаловаться, не ныть, не просить воды каждые десять минут, не дразнить сестру, не сучить ногами, не петь песни, не орать, не болтать без умолку – в общем, наобещал всякого, лишь бы его не оставили. И, конечно же, нарушил обещания с феноменальной скоростью. Например, скулил в супермаркете, выпрашивая кока-колу и «ментос», чтобы на заднем дворе у бабушки провести веселый эксперимент.
Вера с самого начала хотела оставить Сашку у своей мамы. Ему бы там было хорошо – в просторной трешке, с парком в пяти минутах ходьбы, с мамиными фирменными пирожками, старым ламповым телевизором, но Эдик настоял, что к свекрови нужно ехать всей семьей. Три месяца там не были – бабушка соскучилась. Пришлось уступить. Наверное, Эдик забыл, каково это – ехать в машине с гиперактивным Сашкой. Когда Сашка скулил и со слезами выпрашивал газировку, Вера едва сдерживала ехидную злость, глядя на несчастного мужа. Эдик никогда не мог справиться с Сашкиными капризами.
А тут еще лопнул ремешок.
Они как раз шли от торгового центра к машине. В полдевятого утра стоянка была пуста и просторна. Летняя августовская духота только начала вытеснять утреннюю прохладу. Вера надеялась, что им удастся быстро закупить все необходимое (продукты свекрови, кое-что от комаров, шампунь, одноразовый мангал, любимого пива по акции, мороженое детям и сотню мелочей, за которые цепляется глаз в супермаркете) и быстро выехать из города до пробок и жары. Еще она верила, что Сашка уткнется в планшет, его будет не видно и не слышно какое-то время. За Светку вообще не беспокоилась – шестнадцатилетняя дочь не вылезала из телефона, вела десять переписок зараз, на внешний мир ей было глубоко наплевать.
– Ма-ам! – снова завопил Сашка, прыгая на одной ноге. На второй болталась сандалия с оторванным ремешком. – Донеси меня!
В паре шагов впереди пыхтел Эдик, толкая нагруженную тележку. Вера тащила пакет с углем и полторашку питьевой воды под мышкой. Света не отрывалась от телефона. В общем, помочь Сашке было некому. Он застыл у пыльного красного «форда», который, похоже, стоял здесь с зимы, и всем своим видом дал понять, что сейчас рухнет и больше не двинется с места.
Настроение у Веры и так с утра было не ахти: не любила она такие вот поездки к свекрови, да еще в суматохе, да еще в надвигающуюся летнюю жару.
– По жопе надаю! – буркнула она, поворачиваясь. – Быстро давай за нами.
– На одной ноге? – взвыл хитрый Сашка.
– Доковыляешь потихонечку. Или накажу на планшет, понял?
Их «ниссан» казался на пустынной стоянке навозным жуком, укрывшимся в тени пятиэтажного торгового центра. Возле него пока еще никто не парковался, машинки поменьше могли себе позволить разъехаться. Но это была обманчивая пустота: Вера знала, что минут через пятнадцать стоянка уже может быть забита до отказа. Утро субботы – лучшее время для покупок.
– Быстро, Сашка, не заставляй на тебя орать, – устало пробормотала она.
Сашка не двинулся с места. Он оперся о «форд» плечом, а точнее, новенькой ветровкой, и Вера чуть ли не физически ощутила, как рыжая пыль въедается в ткань и остается в ней навсегда, никакие стирки не помогут.
Она остановилась, пытаясь быстро сообразить, какой же вид наказания для Сашки будет самым жестоким в этой ситуации. Мимо прошмыгнула Светка.
– Вер, в салон что закинуть? – спросил Эдик.
Как-то разом все навалилось. Болезненно прострелило в висках. Злость выпрыгнула из глубины, сорвалась с кончика языка язвительным замечанием: