Самая страшная книга. Лучшее (сборник)
Шрифт:
Андрей немного постоял, глядя издалека на веселый, но вроде как чуть истеричный праздник.
Аське бы тут понравилось. Она любила до головокружения накататься на каруселях, а потом поехать в вагончике в пещеру ужасов, где из темноты падали пластмассовые скелеты со светящимися глазами и плюшевые крашеные кикиморы. Она, как маленькая, радовалась всей этой ерунде и пугалась по-настоящему. Верила в дурацких придуманных чудовищ и в сказки. Поэтому, не задумываясь, залезла в старую лодку этого чертова рыбака. Навстречу приключению, которое сама выдумала.
Сгорбившись, он пошел прочь от чужого праздника. Снова продрался через ежевику, теперь не уворачиваясь, не обращая внимания, как она царапает лицо и руки.
Аттракционы. Надо же. Мир сломался, исказился, вывернулся наизнанку, выпустил на волю чудовищ, которым раньше было место только в кошмарных снах и фильмах ужасов. Люди из царей природы в один миг превратились в муравьев под пяткой рассеянного гиганта, который одним шагом может их раздавить, а одним движением – разметать любовно построенный муравейник. Но они до сих пор продолжают кататься на каруселях. Будто ничего не изменилось. Аттракционы…
Андрей опять вышел к морю. Темнело. «Не оставаться возле воды после заката» – вспомнил он первый пункт методички по технике безопасности. Разулся, уселся на песок, протянул босые ноги к воде. Первая волна обожгла, вторая показалась почти ласковой.
Так проще. Придумывать ненастоящих чудовищ. И делать вид, будто боишься их. Кукол из старой пакли и плюша. Привыкаешь бояться понарошку, привыкаешь, что они просто куклы. Будто ты просто катаешься на аттракционах.
Андрей так не умел. Он всегда боялся по-настоящему. Боялся за Аську. И боялся ее потерять. И сейчас ему было страшно, но это уже не имело значения.
Он поднялся, отступил на сухой песок, разделся. И медленно вошел в воду.
Над морем поднималась луна, серебряная дорожка переливалась на воде, вела к самому горизонту. Наверное, раньше, когда мир еще не изменился, было хорошо плыть по такой дорожке, качаться на теплых волнах, смотреть на звезды. Знать, что вокруг никого, только ты, море и небо. Что там, в глубине, не ворочается чужое, жуткое, для кого ты как букашка на кончике пальца. Стряхнуть или раздавить?
Андрей плыл, стараясь дышать и двигаться ровно, чтобы быстрее добраться туда, где перевернулась лодка. Возможно, место имеет значение. В любом случае, ничего, кроме догадок и ощущения тяжелого, пристального взгляда из глубины, у него не было.
Доплыв, он лег на воду. Внизу была чернота, глубокая и словно переливающаяся, как будто там ходили и переплетались какие-то тени.
– Ты, – хрипло сказал туда Андрей, – тварь. – Потом поправился: – Бог. Ты любишь, когда жертвы, да? А если и не любил сначала, то тебя уже, наверное, прикормили. Мы такие, мы умеем. Вот он я, бери. Верни ее и возьми меня. Сменяемся? Если тебе не слабо. Мне – нет. А если нет, мне тоже неважно. Мне здесь нечего делать без нее, понял? А может, ты мной подавишься и сдохнешь? Тоже вариант.
Это было не
Его вывернуло несколько раз. Сначала – соленой водой, потом желчью. Задыхаясь от кашля, он оттолкнул острое колено, вонзившееся под дых.
– Тихо, дядя, не пихайтесь! – возмутился кто-то тонким голосом.
– Ты кто? – сипло спросил Андрей. В горле саднило, дышать было больно.
– Здоровый вы дядя, еле вас вытащил, а вы пихаетесь, – укоризненно сказал мальчишка. Он был худой и узкоплечий, в лунном свете ярко блестели глаза на бледном лице.
– Ты меня спас, что ли?
– А то.
– Зачем?
– Вы, дядя, котелком сильно приложились? – обиделся спаситель. – Я чуть сам не потонул вас тащить, а вы… Вы там топились, что ли, специально?
– Не твое дело, – смутился Андрей.
– Ну и ладно. Извиняйте, если помешал. Я тогда пойду, а вы тут как хотите, – мальчик поднял скомканные штаны, яростно отряхнул, натрусив песка в лицо Андрею, и принялся одеваться.
– Да погоди. Спасибо тебе. Правда. Как ты меня вытащил-то? Я ведь тяжелый.
– Да я привычный, – улыбнулся польщенный мальчишка. – Коней с мое поворочайте, тоже сильным будете.
– Кого-кого?
– Да коньков морских, они самые тяжелые. И строптивые. Все время с цепи срываются. Тетя Ксана уже двойную кузнецу заказала, а толку?
– Кто куда срывается?
– Да ладно, долго объяснять, – махнул рукой мальчишка. Натянул рубаху, зябко переступил с ноги на ногу. – Вы тут, что ли, останетесь? Или пошли, я вам чаю дам и блинов вчерашних, а то вас сейчас больше никто в дом не пустит, у нас запираются вечером.
– Да у вас и днем запираются, – пробурчал Андрей.
– Некоторые – и днем, – согласился мальчишка. – Ну, пойдемте? А то жутковато чегой-то одному тут ночью ходить. А вы здоровый, с вами нормально.
– А чего ж ты один ходишь? – удивился Андрей. – И как ты вообще тогда полез в море меня спасать?
– А я не вас, – шмыгнул носом мальчишка.
– Что?
– Я дядю Костю. Я видал, как вы на наши аттракционы смотрели. И подумал – дядя Костя. Вы на него похожи, если издалека. И пошел за ним. То есть за вами. А потом вижу, он обратно в море полез. Ну, я и за ним. То есть за вами.
– Как – обратно?
– Да ладно, долго объяснять. Пошлите домой, по дороге расскажу, если хотите.
– А еще, – сказал Христо, срывая по дороге ягоду и забрасывая ее в рот, – я думаю, что, по правде, дядя Костя – это Белая Акула.
– Что?! – Андрей споткнулся и чуть не упал.
– Идите сюда, – мальчик остановился, огляделся по сторонам, не подслушивает ли кто из кустов, поманил Андрея пальцем и зашептал ему сбивчиво в самое ухо: – Я сначала думал, что тетя Ксана головой подвинулась, ну чокнулась, знаете? А потом понял, что она теперь как бы ведьма.