Самая страстная Золушка

Хьюит Кейт

Вздохнув, она направилась в свою спальню на втором этаже. Узкие окна комнаты выходили на крохотный садик при доме. Элле же мачеха выделила комнатушку под крышей. Правда, Элла против этого не возражала.

«Здесь больше уединения, – сказала она Лиан, когда та предложила поменяться. – Ты же знаешь, что я сова, а здесь я никому не помешаю».

За три года, миновавших со смерти отца, жизнь Эллы сильно изменилась, однако девушка никогда не роптала, как бы мачеха ни пыталась ограничить ее.

– Ну, показывай! – воскликнула Элла, указывая на висевший

на боку шкафа чехол с платьем. – Надеюсь, это будет сенсацией.

Лиан расстегнула чехол. Эмили настаивала, что ее бледно-голубое платье все еще остается в моде, однако Лиан в этом сильно сомневалась, даже несмотря на усилия местной портнихи.

– Слава богу, она сняла рюшечки, – усмехнулась Элла, критически оглядывая наряд. – Иначе ты бы выглядела как из девяностых.

– Знаю. – Лиан с трудом подавила вздох. Бледная, невзрачная – во всяком случае, такой ее называла мать, – она привыкла на любом мероприятии подпирать стенку, поэтому платье сорокалетней давности вполне вписывалось в ее образ. – Да я и не против. Я не особо люблю тусовки. Тебе это отлично известно. На меня все равно никто не взглянет.

– Однако это тусовка года, – возразила ей Элла. Лиан обратила внимание на то, что по поводу ее второго довода у сестры возражений нет. – Нельзя идти туда в обносках.

В словах сестры была большая доля правды. Даже после переделки платье выглядело поношенным и старомодным. Оно сидело мешком, а блестящая ткань напоминала дешевую синтетику. Только какая разница? Как она сказала – и Элла согласилась с этим, – никто на нее и не взглянет. Все будут смотреть только на красавицу-сестру.

– Послушай, тебе нельзя в этом идти, – твердо заявила Элла и достала из кармана мобильник. – Во всяком случае, на завтрашний прием. Манон может идти в чем угодно – ей плевать на платье…

– Она наденет черное, как всегда.

Манон работала помощником по административным вопросам в одной юридической фирме и очень любила свою работу, поэтому ее совсем не заботили наряды или поиски мужа. На бал она согласилась пойти только потому, что на этом настаивала мать, а если мать на чем-то настаивала, то проще было смириться, чем противостоять ей.

– Естественно. Сейчас напишу знакомому модельеру. Она работает над новым платьем. Фиолетовое, оно великолепно подошло бы к твоим глазам.

– Ну, не знаю, – не проявила особого энтузиазма Лиан.

– Поверь мне, оно идеально…

– Я не надену ничего прозрачного, – предупредила Лиан.

– Конечно нет, – рассмеялась Элла, набирая сообщение. – Уверена, в этом платье ты будешь королевой бала.

– Едва ли, – покачала головой Лиан. – Звание королевы зарезервировано для тебя.

Элла всегда спокойно воспринимала внимание окружающих, а то, что этого внимания было в избытке, дико раздражало Эмили Эш. Она постоянно втолковывала дочерям, что нужно быть похожей на Эллу, искрометную, общительную, харизматичную, и при этом презирала падчерицу именно за то, что та обладала всеми этими качествами.

Прием был

в самом разгаре, когда Алессандро Росси вышел из лифта на верхнем этаже отеля «Росси», флагманской гостиницы его семейной империи на Манхэттене. Из открытых дверей бального зала доносились смех и музыка. Из окон был виден город, простиравшийся внизу, как темный ковер, по которому рассыпали золотистые стразы уличных огней. Блеск этих стразов перекликался с блеском хрустальных люстр и бокалов, а также с сиянием драгоценностей на дамах в бальных платьях. Балу Росси, первому в своей череде, предстояло стать событием года.

Поправляя черную бабочку, он обвел взглядом зал, шагнул вперед… и услышал рядом с собой сдавленный вскрик.

– Прошу прощения, – раздался женский голос, тихий, с едва заметным французским акцентом. – Я не хотела оказаться у вас на пути. Приношу свои извинения.

Алессандро показалось, что извиняться следовало бы ему, так как именно он наступил незнакомке на ногу. Оглядевшись, он наконец-то увидел ее – маленькую, едва достающую ему до плеча, со светлыми волосами, собранными в высокую прическу. Ее стройную фигурку окутывало фиолетовое облако. Она стояла у двери позади кадки с пальмой – поэтому-то Алессандро ее и не заметил.

Подняв голову, она смотрела на него, и он увидел, что ее глаза такого же цвета, как и легкая ткань платья.

– Это я прошу у вас прощения. Надеюсь, я не раздавил вам пальцы?

– Не все, только мизинец. Я без него обойдусь, хотя некоторое время мне придется похромать. Как вы думаете, мизинцы важны для равновесия? – Незнакомка произнесла все это с таким мрачным видом, что Алессандро на секунду решил, будто она говорит серьезно. Однако в следующее мгновение ее лицо осветила улыбка, которая тут же исчезла, как кукушка в часах. Эта ассоциация вызвала у Алессандро непроизвольную усмешку.

– Я подумал, что вы серьезно, – сказал он.

– Наверное, серьезно. – На ее лице снова промелькнула улыбка, и в душе Алессандро пробудилось нечто давно забытое. – Но не переживайте, выживу. Это наказание за гордыню. Не надо было поддаваться на уговоры сестры надеть эти нелепые туфли.

Алессандро не смог сдержать улыбки:

– Опыт убедил меня в том, что нелепую обувь носит большинство женщин.

– Очень оскорбительное обобщение. – Незнакомка не рассмеялась, но Алессандро чувствовал, что она шутит, и от этого ему самому захотелось рассмеяться. – Уверяю вас, я гордая обладательница нескольких пар совершенно рациональных туфель.

Он опустил взгляд на ее туфли:

– Исключая эти.

– Эти принадлежат моей сестре. – Она чуть-чуть приподняла подол платья, чтобы показать туфли, и он увидел тонкие щиколотки. – И в самом деле нелепые, – объявила девушка с лучезарной улыбкой.

Алессандро не стал развивать тему, а вот продолжить беседу с очаровательной незнакомкой очень хотелось. Однако ему предстояло исполнять нужную и неприятную обязанность хозяина приема: встречать и приветствовать гостей, позировать для фотографий.