Самая трудная победа
Шрифт:
– Но почему он заставляет других людей страдать за ту боль, которую ему причинила стихия? – спросил Хенсли. – Ему что, легче становится от того, что он давит других, как та же лавина? Мой дядя тоже с ним дрался… Вернулся потом домой калекой, озлобленным на весь мир и медленно спивался…
– Спивался?.. Это был его выбор, – равнодушно пожала плечами Вольф. – Вы ведь говорите о Рике Ли? Я его помню. Видела их бой. Он польстился на доходы "Рима", бросил вызов Курту и проиграл. А потом не смог пережить горечь поражения и начал топить ее в бутылке. Бой был честным. Один победил – другой проиграл. Так всегда. Только каждый переживает это по-своему.
–
– Да, честный. Поверьте мне, до сих пор жертв на арене "Рима" не было, все уходили живыми, – Линда клятвенно приложила руку к груди.
– Как ни странно, я вам верю, – после паузы сказал Хенсли. – Но неужели он убил Дейвиса только из-за того, что тот перебрал и обхамил вас и его? Господи, да если бы за это убивали… Он всегда был…
– Он не просто нахамил мне… – Линда резко махнула рукой с зажатой в пальцах сигаретой так, что Хенсли едва успел увернуться от летящего в лицо комка пепла. – Надо думать, что и перед кем можно говорить, а когда лучше заткнуться! Потому, что иногда за это приходится отвечать! А ведь еще не так давно, в XIX веке, за оскорбление женщины вызывали на дуэль, и это считалось не преступлением, а делом чести. И напротив, мужчину, который уклонился от вызова или не проучил оскорбителя, в обществе презирали, считая слабаком и трусом. А сейчас все стало с ног на голову и то, что раньше считалось позором, теперь называется "ну, что тут такого, это же шутка!", а человек, который не пожелал обратить все в шутку – преступник?! Только не ссылайтесь на закон! – сверкнула глазами она, хотя Хенсли и не думал ее перебивать. – Вы сами выходили на ринг с тремя гладиаторами и одного из них насмерть уделали – это по закону было?!
– Это был один из тех головорезов, которые сожгли бабушкину ферму, – ответил Хенсли, – и именно он застрелил Рика. Я отомстил. И не скажу, что меня сильно мучает совесть…
– Во-от, – удовлетворенно кивнула Линда, словно это и ожидала услышать, – вы отплатили убийце своего родственника и считаете, что поступили правильно, а он получил по заслугам. А у Курта желание заступиться за женскую честь точно так же перевесило чувство законопослушания. Так чем вы от него отличаетесь?
– Так о чем вы хотите попросить меня? – Хенсли понял, что этот диспут безнадежно проигрывает и не стал его продолжать.
– Вы уже, наверное, догадались, – Линда подняла очки на макушку и посмотрела на него в упор, и Хенсли поразился, какой холодный, цепкий и жесткий взгляд у этой привлекательной молодой женщины. В очках ее лицо казалось мягче. – Вам ведь не нужен клуб. Вы решительно настроены его закрыть. А для Курта "Рим" – это все. Дело его жизни. То, к чему он шел не один год и не мыслит жизни без него.
– Даже так?
= Да. И еще одно… Среди членов "Рима", имеющих доступ в зал с ареной, были очень влиятельные люди. Ваша самодеятельность им не по нутру. А многие из них далеко не так принципиальны, как Курт.
– Это угроза?
– Это предостережение, мистер Ли. Не далее, как вчера на бранче в ГИДРОБИО один из них, сенатор, бурно выражал желание "оторвать башку этому выскочке", то есть вам. А я этого человека хорошо знаю. У этого психа слово с делом далеко не расходится. И поэтому я решила поговорить с вами… Все же вы оставили Курта в живых, и я не могу допустить, чтобы вам свернули шею.
– То есть вы, – Хенсли привстал, – хотите, чтобы "Рим" снова заработал? И снова на утеху богатым отморозкам пролилась кровь? Да вы с ума сошли?
– О, черт, я же вам сказала: на арене никого не убивали! – Линда хватила кулаком по столику. На мгновение итальянская горячность взяла верх над немецкой прагматичной рассудительностью. Чашечка с кофе упала на пол, украсив ковер живописными пятнами. – Извините… То, что произошло с мистером Макмерфи – единичный случай. По моей вине.
– А потом? Нас преследовали по всему штату, моих родных чуть не убили, разгромили и сожгли ферму – и это тоже единичный случай? Специально для меня?
– Именно так. Тут вы виноваты, – Линда уже взяла себя в руки и снова говорила ровным твердым голосом. – Для Курта очень много значит его статус непобедимого бойца, уверенность в своем превосходстве перед всеми. Ради того, чтобы его сохранить, Курт прикладывает множество усилий, он очень упорен и не отступается, как бы трудно ему ни было… А вы сунулись ему под руку, застали врасплох, ударили, когда он разворачивался для боевого приема – и он потерял равновесие и повредил лицо о зеркало… Для Курта это нож острый, вот ему и снесло крышу. Я его останавливала, просила охладить мотор – так недолго было нажить себе серьезные проблемы… Но в таком состоянии он не слушал даже меня. Вот и доигрался, – вздохнула она, – по-моему, потеря статуса непобедимого бойца ранит его сильнее, чем утрата "Рима".
– Вы что, – поинтересовался Хенсли, – хотите, чтобы я вернул ему "Рим"? Я правильно вас понял?
– Прежде, чем ответить… О закрытии "Рима" больше всего жалеют гладиаторы. Те самые парни, которых вы, как вы думаете, спасали. Парни, которые на ринге зарабатывали себе на жизнь; на выплату кредитов за жилье или помещение для бизнеса; на обучение в колледже; на лечение для близких. А теперь они остались ни с чем. Потому, что высокоморальный и высокогуманный мистер Ли решил, что это безнравственно и поступил по-своему, наплевав на них – зато собой доволен донельзя! – Линда резкими порывистыми движениями выбила из пачки очередную сигарету и закурила, отвернувшись с сердитым видом к окну. Потом обернулась:
– А теперь – ответ на ваш вопрос. Нет. Я не хочу, чтобы вы ОТДАЛИ клуб Курту. В первую очередь потому, что от этого откажется он сам. Милостыня и жалость ему не нужны, он их не примет даже если будет истекать кровью, вися на одной руке над пропастью. Все должно быть по правилам, действующим в "Риме". Три победы. Решающий бой. И выигрыш.
– Я сказал, что закрою этот притон, и я это сделаю, – решил проявить твердость Хенсли. – Я не собираюсь играть по их правилам. И хозяином клуба не буду. Вы поняли?
– А вам придется играть эту роль совсем недолго, – Линда выслушала его спич с легкой усмешкой; на ее холеном лице читалось: "Ну-ну, поговори. Все равно по-моему будет!", – чтобы проиграть его Курту. Только на таких условиях он согласится… И только это вернет его к жизни, – тихо продолжала Вольф, – если бы вы видели его сейчас… Впервые я всерьез боюсь за него. Он вот-вот сломается.
– Вижу, вы действительно настоящий друг, – почему-то после этих негромких слов, сказанных с неподдельной болью и тревогой Хенсли заколебался в своем решении. И насмешка над "высокоморальным мистером Ли, которому на всех наплевать" сыграли свою роль. Он уже сомневался, что правильно поступил, приказав закрыть "Рим". Но и принимать руководство клубом тоже не желал. И почему не признать, что австралийка предложила оптимальный выход из положения?