Самайн
Шрифт:
Я, наверное, так громко вздохнула, что Максим все понял.
Он присел рядом со мной на пол и положил руки на плечи.
– Прости, Алиса. Я не знаю, что говорить.
Я затрясла головой, но ничего не могла ответить. Сначала пыталась вытереть слезы украдкой, но потом плюнула, разрыдалась, обняла мужа и спрятала лицо у него на груди.
Так мы просидели, наверное, полчаса. Потом я отстранилась и наконец-то смогла внятно говорить. Сделав несколько жадных глотков вина, я прошептала:
– Чтобы ты знал: я не виню тебя! И ни разу не винила, ни тогда, ни сейчас. Мы все были в этой машине, и я видела своими глазами этого треклятого оленя. Еще неизвестно, сидели бы мы тут с тобой сейчас, если бы я была за рулем. Нет, Макс, ты ни в чем не виноват.
– Спасибо, родная. Хватает того, что я сам себя виню.
– Перестань! Да, мне больно и тошно, но если ты будешь раскисать, мне не станет лучше. Знаешь, я не могу понять одного. Откуда там взялся этот чертов олень?
– Это вроде был лось.
– Ну да, лось. Откуда ему там взяться?! У нас в степи не водятся лоси.
Макс задумчиво смотрел на огонь:
– Инспектор сказал, что он был какой-то суперредкий или вымерший.
– Что за чепуха? Вымерших животных находят в непроходимых лесах, на глубине сколько-то тысяч метров в океане. Но никак не в ста километрах от нашего города. Хотя, знаешь… Я помню его рога. Таких оленей я даже в книжках не видела.
Мы принялись обсуждать вымерших животных и строить разные нелепые теории, намеренно не возвращаясь к аварии и смерти Игоря. И постепенно мне легчало. Я и не знала, как же сильно меня прижал к земле груз последних событий.
Спустя час мы так и уснули, в обнимку, на полу, рядом с догорающим камином.
Февраль
У вас бывало когда-нибудь предчувствие неизбежного? Нет, ты ещё не ждешь беды, но уже понимаешь: что-то не так.
Учёные говорят, что интуиция – это одномоментный бессознательный вывод, моя мама – что это дар божий.
Я не знаю наверняка, просто пользуюсь этой штукой, как умею.
В тот день интуиция завопила в первый раз.
Третьего января с утра навалило снега, и пока Максим был на работе, я с удовольствием гуляла по пустым аллеям парка. Гренка, моя такса, трусила рядом и похрюкивала от восторга.
Ее зимний комбинезон был красного цвета, а капюшон дополняли дурацкие оленьи рожки, которые подпрыгивали на ходу.
В сотый раз запустив палку в снег, я достала из кармана телефон. Звонил Максим.
– Привет!
– Привет, Алиска! Ты чего такая запыхавшаяся? Бегаешь?
– Ага. Наперегонки, с Гренкой. Кто быстрее найдет палку в сугробе.
– Я как раз освободился. Могу поискать с вами.
– О, супер! Мы на нашем месте, ждём тебя.
В трубке затянулась заметная пауза.
– Наше место? Я не помню, где это.
– Э-э-э-э… НАШЕ МЕСТО, Макс. – чуть ли не по слогам сказала я. – В парке, за мостом.
– Что-то не вспоминается. Может, скинешь геометку?
Вот это и называется первый звоночек. Потом таких стало больше. Они были маленькие, как колокольчики на удочке моего дедушки. Но звонкие.
Максим не мог вспомнить, когда день рождения моей подруги. Наш памятный отпуск на Крите. Не мог иногда найти очевидные вещи в доме.
Он помнил все крупные даты, события. А вот мелочи у него начисто выветрились из головы.
Я уговаривала его обратиться к врачу ещё пару недель.
Однажды, в очередной раз запнувшись в разговоре на какой-то детали, он посмотрел на меня несчастно и выразительно, и, наконец-то, сдался:
– Ладно, ладно. Запишусь на приём к психиатру.
Я с воодушевлением подхватила:
– Давай сходим в понедельник?
Макс выставил вперёд ладонь.
– Ну уж нет, Алиса. Я согласен проверить голову, но чтобы меня за руку отвела жена? Нет и нет! Посмотри, не видно слюны на губе?
Он так смешно выпятил нижнюю губу, что я хихикнула.
– Слюни текут у больных, а у тебя всего-то потеря памяти после сотрясения. Не драматизируй, дружочек.
– Я не шучу, Лиса, – отчеканил муж, – пойду один.
– Хорошо. – Я уступила. В конце концов, он вернётся и удовлетворит мое любопытство.
Но прошел февраль, а лечение не приносило больших плодов, муж по-прежнему не мог вспомнить важные мелочи жизни. Но кое-что полезное в этом было.
Я научилась извлекать выгоду из нашего интересного положения.
В один из серых февральских дней мне было совсем тоскливо.
Я переделала всю домашнюю работу, погуляла с собакой, повесила новые шторы в спальне.
И вдруг поняла, что очень хочу вкусный десерт из кондитерской Птицыных, что в центре.
Но пешком идти не хотелось из-за погоды, а за руль я не садилась с той самой ночи.
Я написала Максу сообщение:
Ты же помнишь, что сегодня за день?
И, немного подумав, добавила:
День пироженки. Жду свою вкусную “Анну Павлову”.
Ответ пришел мгновенно:
Я опять что-то забыл? Прости, родная. Привезу обязательно.
Я улыбнулась своему отражению в зеркале, которое протирала:
– Врать нехорошо, Алиса. Но ради маленького десерта можно.
Май
Наша жизнь потихоньку налаживалась. Выборочная потеря памяти мужа обернулась некоторыми дивидендами, в виде придуманных мной ритуалов и памятных дат. Максим никогда не был романтичным, а после девяти лет брака и подавно. А тут такая возможность!