Саммаэль

Пустота. Ничто. Хаос. Мир, которого уже нет. Или еще нет. Еще не создан.

Пустота. На самом деле, пустоты тоже нет. Здесь есть всё, всё, всё, что было, всё, что когда-либо будет… только дотянись. Дотянись вниманием, удержи, придай форму…

Если сможешь.

Земля под ногами. Линия горизонта. Только что земля была осязаема. Только что линия горизонта была видна. Потом — противное чувство, будто земля тает под ногами;

Пустота.

Хорошо. Тогда — вперед. Со всей силы — вперед. Набирал силу, набирал энергию — на движение, на разгон, на «прыжок», — так используй! Действуй! Иди!

Но — нет ничего; и что самое неприятное, нет и чувства, ощущения, что ты движешься.

Если бы у Саммаэля в этот момент было сердце — оно бы сжалось от ужаса.

Назад, забыв, как только что договаривался сам с собой, договаривался идти «вперед». Назад, на остатках энергии, к тому миру, откуда только что вышел. Но — нет; нет никакого мира; и нет движения.

Пустота.

Вправо, влево, вверх, вниз; раскинуть внимание во все стороны, расширить зону поиска, найти любой «островок» стабильности посреди Хаоса, закрепиться, сориентироваться…

А здесь их не было, этих «островков».

Стоп. Дыхание. Ритм: вдох, выдох. Дышишь — живешь… пусть даже здесь нет воздуха — а у тебя нет лёгких. Расширь зону поиска. На выдохе, максимально, до звона и до предела…

Пропало сознание. Всего на один миг. Но Саммаэль, рефлекторно сжавшись в комок, понял: на этот миг он зашел за черту. За ту черту, когда теряют себя, растворяются в Пустоте, растворяются в Хаосе. И понял также — не нашел он ничего, за этот короткий миг. Ни одного «острова».

Мертвая зона. Пространство между мирами. Здесь слишком далеко от одного мира до другого! Здесь не пройти. Несмотря на долгие месяцы подготовки, тренировки, набор энергии, — здесь не пройти. Если ты смог перепрыгнуть ручей — ещё не значит, что сможешь переплыть море…

…Стоп! Не можешь найти «островов» — создай! Твое сознание, твое тело, — оно может стать «строительным материалом». Твои руки. Ты знаешь свои руки. Представь их себе; а потом — создай! Джуд же создавал, представлял, что «оно должно быть здесь, оно же всегда здесь было!» — и оно появлялось…

Тоже — нет. С секунду — если здесь были секунды — Саммаэль смотрел на бесформенные клочья тумана, которые могли бы стать его руками. Потом и они — чуть светлее окружающей мути — начали таять.

…Всё?

Звук. Снова — сжавшись в комок, после бесконечно долгого мига небытия. Звук, голос. Откуда здесь голос? Но голос был; и — голос пел.

Тембр? Скорее, ближе к женскому… если голос принадлежал человеку. Слова? Непонятны. Язык неизвестен. Ритм, размер?…

Руки. Мои руки. Неожиданно четко, на фоне тумана. Суставы, ногти, сорванный волдырь ожога на указательном пальце, ровно там, где Саммаэль его и запомнил. Серая шелушащаяся кожа. Потом — ощущения: волдырь саднило. Бешено билось сердце; не хватало воздуха…

Голос становился громче. До предела, до болевого порога. А пустота, серая муть — светлела. И выступала черная тень, впереди и левее, совсем близко. Нечеловеческая, крылатая тень. Чернее, чем ночь.

Потом возникло движение. Нет, не так, как сам двигаешься — а неуправляемое, неконтролируемое. Как будто его подхватило — и несёт. Вперед, оставив тень по левую руку. Вперед, на свет. Быстрее, быстрее! И голос, песня — уже в спину…

Еще быстрее! Сквозь светло-серый туман — четко, будто вырезано из картона, луг, овраг, заросли ивы на берегу, дома? вдалеке за ручьем. Ближе и ниже, с высоты птичьего полета. Одновременно появляется сначала объём, а потом и цвета, пожелтевшая, жухлая трава, тронутая сединой инея…

И — с размаху — лицом в эту траву.

Всё?…

Пустота.

Ничего перед глазами. В общем-то, и самих глаз нет; нет тела.

Саммаэль знал — сейчас он попросту просыпался. У себя дома, в своей кровати. Как всегда: просыпаясь после таких снов — как будто снова проходишь сквозь Хаос. Потом, через пару мгновений, — Саммаэль знал, — вернутся и ощущения тела, и холодный липкий пот, и прилипшее к животу одеяло. Потом — Саммаэль знал, — можно будет открыть глаза и закурить.

А сны — Саммаэль знал и это, — будут возвращаться вновь и вновь. Потому что такое не забывается.

…Миг забытья, лицом в заиндевевшей траве, на берегу сонной речки. Потом — судорожно, не вставая, — к ручью, под защиту деревьев. Потом — также судорожно, не раздумывая, — сорвать жизнь с окрестной травы и деревьев, намотать на себя, как наматывают в холодную ночь короткое одеяло.

Ведь переход между мирами чуть не убил Саммаэля. Не убил — но отнял у него почти все силы.

Потом — после ещё одного мига забытья — внимание вверх и в стороны. Пока мир ещё не затвердел под ногами, пока сам ещё не стал твёрдым, пока не стал частью этого мира, — вверх и в стороны, на максимальную площадь, и вниз, с птичьего полёта… ручей… деревья… луг… мост… дорога… Дорога?! Лента бетона, полустёртые полоски разметки, незнакомые дорожные знаки на невысоких столбах …

Судорожно, рывком — в кювет у моста. Дорога — это люди. А люди сейчас нужны, как никогда раньше.

Потом уже, за рулём машины, — оставив бывшего хозяина мерзнуть под мостом, трясти головой и вспоминать, как его зовут, — на рефлексах, автоматически ведя машину к ближайшему городу, Саммаэль подумал:

— А ведь сегодня я умер.

К этой мысли Саммаэль возвращался и позже. И всё так же приходил к выводу, что в тот день он умер. Что он — даже теоретически — не мог выжить. Что степень перекрытия между Сумеречьем и Дейдрой была настолько мала, что, по всем законам, должна была быть непреодолима! Что такой «разрыв» Саммаэль — а ведь он был очень неплохим путешественником! — не способен был перейти. И, знай он заранее, — он отступился бы, он бы нашёл другие пути, другие способы решения своей задачи, способы, не требующие перехода на Дейдру…