Само совершенство. Том 1
Шрифт:
— А что еще тебе кажется?
— А еще мне кажется, что все наоборот. Что ребенок — это я. — Судя по всему, последнее очень понравилось его собеседнице. Зак это мгновенно понял по ее заискрившимся смехом глазам и испытал еще более сильную, чем раньше, потребность тотчас же развеять какие бы то ни было иллюзии, оставшиеся у Джулии, как по поводу его персоны, так и по поводу его дальнейших планов на этот вечер.
— Но что бы ты там ни вообразила после сегодняшнего происшествия у ручья, я отнюдь не кинозвезда и уж, конечно, не наивный, романтический подросток! Какая бы наивность и идеализм ни были заложены во мне изначально, я утратил их задолго до того, как утратил невинность. Я давно не ребенок, и ты, кстати, тоже. Мы оба — взрослые люди. А потому должны прекрасно понимать, что именно происходит между нами в данный
Зак не отводил пристального взгляда от глаз Джулии, и потому быстро заметил, что из них бесследно исчезла недавняя веселость. Но новое выражение также не имело ничего общего ни со страхом, ни с гневом.
— Или, может быть, ты хочешь, чтобы я окончательно назвал все вещи своими именами? Так, чтобы уже не могло остаться недомолвок и двусмысленностей? — продолжал настаивать Зак, наблюдая за тем, как все более густой румянец заливает обычно бледные щеки Джулии. Как ни странно, но сознание того, что ее улыбку смогла омрачить мысль о необходимости лечь с ним в постель, вызывало лишь еще большее раздражение и желание выговориться. — То, чем я в данный момент руководствуюсь, не имеет ничего общего с благородством. Мои побуждения гораздо более низменны и естественны. Нам не по тринадцать лет, это — не школьная вечеринка, а потому мои мысли весьма далеки от того, позволишь ли ты мне проводить тебя домой и пожелать спокойной ночи. Факт, может быть, и неприятный для тебя, заключается в том, что я хочу тебя. Более того, у меня есть все основания предполагать, что и ты хочешь меня ничуть не меньше. Причем еще до конца сегодняшнего вечера я намереваюсь окончательно убедиться в этом, после чего уже ничто не помешает мне лечь с тобой в постель н заниматься любовью, пытаясь при этом доставить и тебе, и себе максимум удовольствия, насколько это будет в моих силах. Например, сейчас мне хочется танцевать с тобой, потому что это позволяет мне чувствовать твое тело. И пока мы будем танцевать, я буду представлять себе, что именно и как я буду делать с тобой, когда мы наконец окажемся в постели. Надеюсь, теперь я достаточно ясно высказался? Если мои предложения тебя не устраивают, то тогда, может быть, ты сообщишь мне, что можешь предложить взамен? И мы займемся именно этим. Итак? — спросил он, обращаясь к склоненной кудрявой головке, потому что Джулия упорно продолжала хранить молчание. — Что ты можешь предложить взамен?
Джулия закусила слегка дрожавшую губу и подняла на него глаза, в которых светились ничем не омраченная веселость и желание:
— Как насчет того, чтобы помочь мне сделать небольшую перестановку в кухонных шкафчиках?
— А у тебя нет никакого другого предложения? — недовольно спросил Зак, и Джулия поняла, что он настолько раздражен, что утратил обычно присущее ему чувство юмора.
— Честно говоря, — сказала она, опуская взгляд и пытаясь сосредоточиться на раскрытом вороте рубашки, — это и было другим предложением.
— В таком случае, какое же первое? И, пожалуйста, не нужно делать вид, что ты сейчас настолько нервничаешь, что готова заняться перестановкой на кухне. Я бы, может быть, тебе и поверил, если бы уже не имел возможности убедиться, что ты способна сохранять полное хладнокровие даже под дулом пистолета!
Джулия мимоходом подумала о том, что вспыльчивость и тупость явно не относятся к тем качествам, которые ей нравятся в мужчинах, но уже ничего не могла с собой поделать, равно как и не могла заставить себя прямо посмотреть в глаза Заку. Поэтому она еще ниже опустила голову и тихо произнесла:
— Ты прав. Мне действительно удавалось сохранять полное хладнокровие под дулом пистолета. Потому что я была абсолютно уверена в том, что ты не причинишь мне никакого вреда. Но зато тебе удалось полностью лишить меня самообладания с того самого момента, как я проснулась в гостиной сегодня вечером.
— И чем же именно? — продолжал настаивать Зак.
— Хотя бы тем, что заставляешь меня постоянно думать над тем, собираешься ли ты меня наконец поцеловать так же, как вчера вечером… И если да, то почему иногда мне кажется, что тебе этого совершенно не хочется, ведь…
Последнюю фразу она договорить не смогла, потому что страстный поцелуй закрыл ей рот. Жадно зарывшись пальцами в ее волосы, Зак как бы искал подтверждения только что услышанным словам. И он получил его: тонкие руки обвились вокруг его шеи, теплые губы жадно прижались к его губам. Он почувствовал фантастическое наслаждение и радость, такую сильную, что она была почти невыносима.
Пытаясь хоть как-то загладить свою прежнюю грубость, Зак старался быть как можно более нежным. Сначала его губы и язык мягко прошлись по бархатистому виску, щеке, контуру губ, как бы запоминая их очертания, и только потом он наконец начал осторожно приоткрывать языком ее рот. Он напоминал голодающего, который, пытаясь утолить голод, сначала усиливает его. Кроме того, женщина, находившаяся в его объятиях, оказалась на редкость способной и весьма нетерпеливой ученицей. С готовностью откликаясь на ласки, ее тело и губы чутко реагировали на малейший намек с его стороны.
Лишь несколько минут спустя Зак нашел в себе силы оторваться от этих невыразимо сладостных губ и пристально взглянул в лицо женщины в тщетных поисках предательства и обмана. Но увидел лишь безграничное восхищение, любовь и желание. Он попытался улыбнуться и нежно потереть пальцами атласный затылок, но бездонная глубина глаз невероятного синего цвета манила и не отпускала. Зак снова жадно припал к сводящим его с ума губам, жадно раздвигая их и проникая языком глубоко внутрь. Джулия дрожала в его руках и прижималась к нему с такой страстью и желанием, что ему все сложнее становилось контролировать свои собственные эмоции и чувства. Руки Зака все нетерпеливее гладили нежную кожу плеч, спины, бедер, прижимая это податливое тело все сильнее и сильнее. Он постепенно терял контроль над собой.
Зак приказал себе хоть немного успокоиться и попытаться обуздать свои чувства. Потому что сейчас он действительно начинал походить не на чуткого и неторопливого любовника, каковым пытался представить себя в недавней гневной тираде, а на сексуально озабоченного беглого преступника. Именно это неожиданное и щемящее воспоминание о вчерашней ссоре заставило Зака сдержаться и постараться максимально продлить любовную игру, не допустив того, чтобы все произошло слишком быстро.
Ему наконец удалось с трудом оторвать руки от нежной груди и опустить их ниже, снова обняв тонкую талию, но оторваться от жадно отвечающих на его поцелуи губ было гораздо сложнее. А когда ему все-таки удалось и это, раздался мучительный стон, причем было невозможно определить, кто именно из них застонал от внезапной и невыносимой потери ощущения полного слияния друг с другом. Голова Джулии обессиленно склонилась на его грудь. Закрыв глаза, Зак чувствовал, как сердце бешено бьется о ребра. Сделав глубокий вдох, он предпринял последнюю, но совершенно тщетную попытку хоть немного успокоиться. Ему было необходимо обладать ею — полностью и сию же минуту. Еще раз судорожно вдохнув, он нежно приподнял ее голову. Глаза Джулии были закрыты, длинные черные ресницы отбрасывали длинные тени на шелковистые щеки, а приоткрытые губы искали его губы.
Теперь самоконтроль окончательно изменил Заку. Впившись жадным поцелуем в нежные и податливые губы, он раздвинул их языком, одновременно развязывая шелковые тесемки кимоно и сбрасывая его на пол. Ему хотелось видеть, обонять и ощущать все великолепное тело Джулии.
Не чувствуя ничего, кроме обнимающих ее рук и того безумного, чисто животного наслаждения, которое это ей доставляло, Джулия смутно понимала, что уже не стоит, а лежит на ковре перед камином. Но она так и не смогла стряхнуть с себя странное оцепенение до тех пор, пока Зак не оторвал свои губы от ее. Джулия открыла глаза и увидела, как он неторопливо расстегивает рубашку и сбрасывает брюки. Взглянув на его лицо, она испытала приступ панического страха. В неровном свете камина оно казалось одержимым страстью и совершенно незнакомым. Инстинктивно прикрыв руками грудь, она вздрогнула от резкого оклика:
— Не надо!
Мгновенно осознав, что всякие прелюдии окончены и что через пару секунд, если только ей не удастся его остановить, он войдет в нее, Джулия невольно вздрогнула от страха.
— Зак, — прошептала она, пытаясь одновременно остановить его и при этом не свести полностью на нет то, что уже произошло между ними, — подожди!
Он не разбирал слов, но неподдельный испуг, прозвучавший в ее голосе, тем не менее оказал на него несколько отрезвляющее воздействие. Этот окрик нарушил гармонию того, что происходило между ними, особенно теперь, когда между их обнаженными телами не осталось никаких преград.