Самоцветные горы (Волкодав - 5)
Шрифт:
Винитар и Шамарган отправились присматривать лошадей. Волкодав же, полагая, что они вполне справятся и без него, поскольку в чём, в чём, а в лошадях они, особенно Винитар, смыслили куда как побольше, - отправился в город, ведомый совсем иной надобностью, а вернее сказать, прихотью, потому что насущной надобности в том для него не было никакой. Ему вздумалось посмотреть на бывший дом Зелхата Мельсинского. И на соседний с ним дом, где выросла Ниилит.
Улицы в Чирахе не были ни прямыми, ни слишком длинными. Городок разрастался от причалов и прибрежного торга, и каждый из первоначальных жителей хотел быть как можно ближе к воде. Оттого многие дома, особенно старые, стояли на сваях, а улицы петляли, следуя изгибам проток, соединялись мостиками и в конце концов упирались в болото. Волкодав понятия не имел, где искать жилище учителя Ниилит, но скоро выяснилось, что этот дом ему готов показать - естественно, за мелкую монетку - каждый мальчишка.
Как он и ожидал, Зелхатов домишко обнаружился на самом краю города (который, по мнению Волкодава, городом-то называть не следовало, ибо защитной стены в Чирахе отродясь не было), и даже слегка за его пределами на островке, принадлежавшем больше плавням, нежели человеческому поселению. Маленькое строение со стенами из плетня, обмазанного глиной, с крышей всё из того же неизбежного тростника, даже не было обнесено забором. Наверное, ссыльный мудрец понимал, что всё равно ни от кого отгородиться не сможет. Домик стоял на сваях, поскольку Сиронг тёк с гор и каждый год, в пору таяния снегов при своём истоке, значительно разливался. От лесенки наверх бревна с зарубками в виде ступенек - вели две тропинки. Одна соединялась с улицей, возле края которой стоял Волкодав. Другая огибала сваи и пропадала в густых кустах, окаймлявших болото. Венн попробовал представить себе, как некогда прославленный учёный, вконец одряхлев, понемногу перестал узнавать ближайших соседей, потом утратил дар вразумительной речи. И наконец, однажды летней ночью ушёл вот по этой самой тропинке, по сверкающей лунной дорожке прямо в гибельную трясину, думая, что восходит к светозарному храму Богини...
Так, во всяком случае, поведали Волкодаву бойкие уличные мальчишки. Наверное, у чирахцев были свои причины рассказывать об уходе Зелхата именно так, но венн смотрел на маленький домик, спустя десять лет всё по-прежнему окутанный тенями одиночества, и не верил услышанному. Ему доводилось видеться и беседовать с теми, чей разум отличался от разума обычных людей, как могучие океанские парусники возле здешних причалов - от тростникового плота, брошенного гнить у подножия Чёрных холмов. Он честно попытался представить себе Тилорна, Эвриха, да хоть ту же Ниилит, впавшими в слюнявое старческое слабоумие... и не мог. Корабль, привыкший пересекать океаны, может разбиться о рифы или навсегда застрять на мели, но он и в гибели сохранит свою природу, а не превратится в дрянную плоскодонку из здешних болот.
Гораздо легче было представить, как, получая всё более скверные известия из дворца тогдашнего шада, своего гонителя Менучера, мудрый старик решил обезопасить себя единственным способом, ещё доступным ему. Разыграл старческое угасание, приметы которого, сам будучи лекарем, наверняка хорошо знал. А потом, когда даже дерзким на язык соседским мальчишкам - появлению которых на свет он наверняка помогал - надоело травить "умобредного", он собрал в нетяжёлую, по старческим силам, суму несколько избранных книг... а может, просто пачку чистых листов, перо да чернила... и ушёл под луной через болото по тайной тропе, уповая на вешки, известные только ему да Ниилит, с которой они вместе их расставляли...
Что с ним сталось, где он теперь? Всё-таки умер и упокоился в безымянной могиле, а то вообще без могилы? Или по-прежнему жил где-нибудь под чужим именем, равно чураясь и людской злобы, и милостей шада-нардарца, как бы народ того ни хвалил?..
Волкодав, впрочем, весьма сомневался, чтобы столь великий ум сумел долго оставаться незамеченным и неузнанным. Он помнил, как вёл себя в Галираде Тилорн. Хотя вот уж у кого, после недавнего заточения, были все основания до смерти бояться любого поступка и даже слова, могущего привлечь к нему излишнее внимание...
Волкодав стоял и смотрел, и спустя недолгое время в глухом заборе соседнего дома отворилась калитка, и наружу выглянул слуга.
– Господин иноземец, верно, желает осмотреть дом досточтимого Зелхата?– обратился он к венну. Волкодав оглянулся, и слуга продолжал, нимало не смущаясь его разбойничьей внешностью: - Это будет стоить четверть лаура, которые господин иноземец должен заплатить моему хозяину, купившему выморочное* [Выморочное - движимое и недвижимое имущество, оставшееся после владельца, умершего без наследников.] покойного мудреца. Если же господин иноземец милостиво добавит к четверти лаура ещё несколько грошиков, я сам проведу его по дому Зелхата и всё как есть расскажу...
– А кто твой хозяин?– начиная догадываться кое о чём, спросил Волкодав.
– Мой хозяин, - должным образом приосанившись, но без большой теплоты в голосе ответствовал слуга, - достославный мельник Шехмал Стумех, чьим добрым соседом Зелхат был с самого начала и до конца. Так желает ли господин иноземец всего за четверть лаура осмотреть дом, поклониться порогу которого приезжают вельможи и учёные мужи не только из Мельсины, но даже из других стран?..
– Нет, - сказал Волкодав.– Не хочу.
Мало того, что четверть серебряного лаура сама по себе была грабительской платой, он не желал отдавать её человеку, продавшему в рабство собственную племянницу. По имени Ниилит. Но и это, пожалуй, не было главным. Что хорошего мог он увидеть в доме Зелхата? Приметы его старческого сумасбродства?.. Но если разум Зелхата вправду подался под грузом прожитых лет и пережитых несчастий, вот уж радость узреть это собственными глазами. А если венн был всё-таки прав и опальный мудрец сам устроил эти приметы перед тем, как уйти от людей, - тем более какой толк пытаться распутать эти следы?
Возможно, уже завтра он будет всячески клясть и корить себя за недостаточное любопытство - в кои веки сподобиться попасть в Чираху, оказаться на пороге Зелхатовой хижины, а внутрь не войти!– мыслимо ли?.. Но сегодня...
– Ты, господин иноземец, как хочешь, - неспешно затворяя калитку, выговорил слуга мельника.– Но да будет господину иноземцу известно, что на тех, кому вздумается подходить к дому Зелхата самочинно, без платы, мой милостивый хозяин велел злую собаку спускать.
Волкодав усмехнулся, показывая выбитый зуб. Улыбка у него была не из тех, при виде которых хочется продолжать разговор, а тем более угрожать. Слуга как-то сразу заторопился, видимо вспомнив о важных и не терпящих отлагательства делах, а венн окинул дом мельника Шехмала Стумеха быстрым, но очень внимательным взглядом.
Ему бросилось в глаза, что глухой забор не менее чем до середины по высоте был сложен из уже знакомого чёрного камня. Дом за могучей стеной оставался почти невидим, но следовало предположить, что чёрные плиты и толстые каменные "кабаны"* ["Кабаны" - каменные блоки для строительства.], вытесанные задолго до Великой Ночи, там тоже использовались в изобилии. Знать, предки мельника были среди тех, кто первыми подоспел к разорению крепости на холмах. Или предки тех, у кого, разбогатев, его род купил этот дом?..