Самодержец
Шрифт:
Все-таки в ней больше правительницы, чем женщины. Хотя ночью я думал иначе.
— Да. Мы пойдем на обострение, как бы Англия не преподнесла захват Мальты. Пусть извиняется, говорит о миролюбии, если не быть жесткими сейчас, завтра последует иной укус, более болезненный. Нас уже сейчас обложили со всех сторон, мы же не должны пропускать один удар, чтобы так же ударить захотели иные. Вот смотри: сегодня инцидент с потоплением русских кораблей называется «инцидентом», завтра похожее случается уже от французского флота. Топят лягушатники скажем… критскую флотилию. И те тоже, мол, простите, инцидент вышел, простили же англам, так чего уж там, франкам так же с рук сойдет. Глазом
— Да поняла я. Но Англия! Торговля! Только-только русские торговые корабли стали обычным делом в морских европейских портах, как новая война. Будешь лезть в свои фонды? Для этого ты туда деньги складывал? Вот убей меня… нет, не нужно, а то ты можешь и превратно понять и убить. С твоей-то твердолобостью. Но все же, почему нельзя напечатать больше бумажных денег? Ты объяснял про инфляцию, но, как я поняла, у нас более чем обеспеченна бумага. Серебра и золота много, — разошлась Екатерина и вот такой, деловой, серьезной, но обнаженной, она мне еще больше нравится, чем исполняющая кошачьи роли.
— Иди сюда! — сказал я, и притянул к себе жену, которая поняла смысл игры и для приличия, чтобы достичь вершины безприличия, чуточку сопротивлялась.
— Не нужно вот только таких красавчиков-офицеров допускать в нашу спальню, тем более, когда я обнажена, — сказала Катя, пытаясь отдышаться после эмоционального урагана.
— И ты не спала? Катька, вот десять лет назад пожалел тебя… — начал было я отповедь, но не почувствовал ревности, даже успокоился.
— Я с тобой честная, прямо и говорю, что вокруг таких вот бравых офицериков всегда флер из амурчиков. Я изворачиваюсь от стрел божков любви, стараюсь, — говорила Екатерина.
— А я знаю, где таких бесенят с луком и стрелами изгоняют, могу устроить! — почти что отрешенно говорил я.
— Опять монастырем пугаешь? Ты вот лучше вот так, как ночью и утром… Я столь измотана буду, что и не посмотрю ни на кого.
— Ага! Но впредь дежурный офицер во дворце будет карликом. Нет и тут могут быть нюансы. Уродливый карлик! Вот такой мне нужен дежурный офицер, — сказал я, и мы рассмеялись.
— Через час буду в столовой и готовой к работе! — резко сменила Катя тему и стала вновь расчесывать свои локоны, изрядно растрепавшееся после исполнения супружеского долга.
Катя ушла, а я потребовал к себе английского посла Джона Хобарта.
Наверняка в истории дипломатии останется отпечаток от того, как некогда Россия поступила с прусским послом Фенкенштейном. Больше года тот заносчивый дипломат был в заточении. Его клетка, впрочем, если и не была золотой, по позолоченной точно. Однако, заточение, оно таковым и является, пусть там и кормят хорошо и еще и книжки читают на ночь.
Английский посол, вопреки некоему стереотипу о повсеместном коварстве англов, прибывающих в Россию, был симпатичен. Не внешне, не мне судить, но думаю, что подобный типаж нездоровой худобы дамам не особо нравится. Джон, насколько я смог его узнать за полтора года после назначения, был человеком справедливым и обделен английской чопорностью, несмотря на весьма и весьма аристократическую родовитость. Мы во-многом с ним сходились и так же позволяли некоторые вольности в общении, например, я возмущался карательными «папискими» законами против ирландцев-католиков, и, что было удивительным, посол мне вторил [в РИ Хобарт стал одним из не многих англичан, которого уважали ирландцы].
Так что заточения не будет, отпущу его. Но поговорить и выказать свое дипломатическое неудовольствие
Прекрасно понимая, что меня вынуждают действовать по неким правилам, исключающими открытое противостояние на всех фронтах, а приглашают к локальным конфликтам, прежде всего в Средиземном море, я поступал нелинейно, чтобы сбить с толку английскую аналитику. Уверен, что англичане станут ломать голову, что я вообще задумал, если объявляю войну. Почему делаю это сейчас, но не делал десять лет назад, когда хотя бы был шанс встретиться сухопутными армиями на поле боя. Уверен, что и в этой войне встретимся, как бы не хотелось лаймам чужими руками жар загрести.
Бить вероломных англичан, где бы они не находились! Вот лозунг, который заставит задуматься и шведов и самих англичан. Тут мысли островитян могут уйти в ту плоскость, как размышления: не хочет ли Россия поучаствовать в войне в том числе и в колониях. И хватит ли тридцатитысячного английского корпуса для сдерживания все и вся в североамериканских колониях. К слову, у нас в Луизиане уже должно быть не менее двух полноценных дивизий. И это не считая казачьих отрядов до тысячи сабель.
Повоюем!
Глава 3
Петербург
14 августа 1762 года. 14:00
Ровно в 14:00 14 августа 1762 года в приемном зале Петергофа были собраны члены правительства, сенаторы, которые только были в Петербурге, обитатели двора, из числа разного рода камердинеров, пажей, старших фрейлин, а так же послы иностранных государств. Фельдъегерской службе удалось изловить и привезти всех нужных персон. И подобная работа достойна похвалы, или даже вознаграждения. Так оперативно собрать кворум из российских элит!
Уж не знаю, насколько представители знати выражали недовольство, что говорили, когда их подымали из постелей. Не удалось до конца искоренить обычай елизаветинской эпохи засиживаться до поздней ночи, и часто Петербург еще спал, когда уже начинался обед у служащих министерств или иных ведомств. Но, пусть англичанам шлют претензии, именно они и послужили причиной ранних подъемов послов, сенаторов и доставки их во дворец. Может, все же не доставки, а, скорее, сопровождении. Иначе, если еще заставлять господ проехаться в каретах фельдъегерской службы, мероприятие становится больше похоже на арест. Если бы дело происходило в Петербурге, то сбор людей мог стать более организованным, но мой, Петровский, дворец еще не достроен. Именно в этом, не дворце, а, скорее, дворцовом комплексе я и предполагал работать в теплое время года, используя Петергоф больше, как «дачу». Такую себе дачу на сотни гектаров земли. Ничего, весной уже буду переезжать в новое жилище.
— Божию поспешивающего милостью Петр Третий, Император и Самодержец Всероссийский, Московский, Киевский, Владимирский, Новгородский, Царь Казанский, Царь Крымский, Господарь Молдавский, Государь Царьградский, Царь Армянский и Грузинский, Владетель Западноамериканских земель и островов Сахалин, Эдзо… и прочая, и прочая, — раздавалось под сводами большого приемного зала.
Увеличился мой титул, теперь, если его прочитать с начала до конца, так и выспаться можно. Ничего, думаю, скоро может еще какой-нибудь титул прибавится или уменьшится, если мне не удастся отстоять свою державу. Нет! Вариантов не имею, отстоим. Россия сейчас в такой силе, что, собравшись, сможет многое на удивление врагов.