Самое Тихое Время Города
Шрифт:
– А кто это – Эйдолон? И что это?
Николай усмехнулся:
– Эйдолон – это я. А кто я? Бог.
Игорь чуть не подавился.
– Бог? Как это – бог? Это который «да будет свет», что ли? Что ты можешь?
Николай улыбался.
– Такого бога нет. Есть только тот, который я. Как только ты дашь мне слово, подписываешь договор – так ты сможешь свободно ходить между мирами, получаешь настоящее бессмертие и власть. Ну чудеса творить не сможешь, это сказки…
– Постой-постой. А ты-то как таким стал?
Николай на мгновение застыл, зрачки в глазах сузились – почти исчезли, словно он смотрел внутрь себя, а губы двигались беззвучно, словно это был не сам Николай, а какая-то тварь, что залезла в его кожу и дергала внутри рычажки, чтобы создать иллюзию живого человека.
– Колька, ты что? – воскликнул Игорь, испугавшись по-настоящему.
Николай очнулся, заулыбался, хотя у него не очень получалось.
– Да так. Бывает. Устаю очень, за вас, уродов, радея. А как я таким стал – ну это секрет. Пока не решишь быть со мной – не могу открыть. Богов не должно быть много.
– А, таки ты все же хочешь стать верховным?
– А ты как думал? – смешно поднял брови Николай. – Я же первый стал богом, не так ли? Соглашайся, Игорь. Могу тебе пообещать, что ты найдешь свою… Эвтаназию. И получишь ее. Навеки. На все бессмертие.
Кровь ударила в голову и загремела в ушах. Успокоиться. Успокоиться. Немедленно.
Игорь нарочито медленно налил себе и Николаю. Тот нетерпеливо ждал.
– А что ребята сказали? – тихо спросил Игорь. – Они-то удостоились? Они-то что сказали?
Николай вдруг негромко рассмеялся.
– Да ничего, друг Портос. Мушкетеры – они и есть мушкетеры.
– И что ты сделал?
– Тоже ничего. Я просто оставил их. И их не стало.
– И меня ты тоже оставишь?
– Вы не сказали «да», милорд. И не сказали «нет», – усмехался Николай.
Игорь покачал головой. Откинулся на спинку стула и сложил руки на груди.
– Понимаешь ли, Николаша… Давай я буду говорить, а ты поправишь, если что не так у меня с логикой. Во-первых, ты так и не сказал мне, как ты стал… богом. И не объяснил механизма процесса становления богом меня. Я не хочу брать кота в мешке! Положим, я согласен с твоей теорией дать быдлу кусок счастья, и пусть подавится. Но ведь я, бог, буду иметь свое представление о счастье. Стало быть, мы с тобой хоть в чем-то, да не сойдемся, хотя бы касательно меня. Ты мне предлагаешь женщину, а вдруг я захочу большего? Самому стать главным? Не уверен, что ты об этом не подумал. Значит, есть что-то, что меня свяжет. Полагаю, этот самый договор? А? Тогда на фиг он мне? Эх, Николаша… Если бы ты меня не предупредил, то я, наверное, проснулся бы утром одним из твоих «чистых», и все. Ты мог бы сделать из меня преданнейшего друга, который прославлял бы тебя и вечно говорил бы, что ты прав. Хотя… какова ценность? Да никакой – ты же все равно знал бы, что это не я говорю, а ты. Но ты сделал ошибку. Ты мне сказал. То есть дал мне возможность решить, хочу ли я стать избранным, но лишенным свободы выбора, или не хочу. Так вот – не хочу.
Николай молчал, по-прежнему глядя на Игоря. И глаза его были даже не голубыми без зрачков, а тускло-оловянными, и взгляд их был тяжел, холоден, и от него болела голова.
И Игорь вдруг понял – сейчас он говорит не с Николаем. А с тем, что стоит за ним, сидит внутри него, да фиг бы, где оно там! Оно СЛУШАЕТ.
– Я не пойду к тебе, даже если ты сделаешь меня главным. Может, я и дурак, но я свободный дурак. И пошел вон.
Николай сидел молча и совершенно неподвижно.
– Коля! Колька, ты слышишь меня? Очнись немедленно! Ты не сам на Ту Сторону попал. Тебе помогли. Как – да мне, в общем, плевать. Ты сам не смог бы, потому как ты не умеешь. Это я умею. Я чувствую переходы. Но зачем это тебе?
Николай дрожал.
– Не знаешь… Потому что это нужно не тебе. А тому, кто тебя использовал, Арамис, и дергает теперь за ниточки. Он – знает, зачем ему это нужно, но не ты! Да и ты сам ему тоже не больно нужен. А вот я – нужен. Колька, ты ведь бываешь собой. Ты сможешь отказаться!
Николай молчал, и что-то серое, мутное, заметное лишь на грани зрения, клубилось вокруг него. Он резко встал.
– Мушкете-о-о-ор… Тупица Портос, – шептал Николай, отступая к стене в коридоре. – Прощай, дурак… Извини уж, дружок, ты сам выбрал, – глумливо ухмыльнулся он. – А я оставляю тебя. А мог бы быть богом. Мог получить свою женщину…
– Ах ты, гад! – взревел Игорь и вцепился в Николаев рукав как раз в тот момент, когда тот начал уходить в стену.
Они вывалились в какой-то большой и длинный полутемный коридор, провонявший жареным луком, квашеной капустой и хозяйственным мылом, прямо под ноги тетке в линялом халате и платке. Тетка взвыла, как сирена, и уронила сковородку. Та перевернулась в воздухе и приземлилась вверх дном, накрыв куличик из жареной картошки. Игорь с Николаем прокатились сквозь сковородку и теткины ноги, тетка продолжала ровно, монотонно и пронзительно выть, растопыря руки.
– Ппусти, – шипя, вырывался Николай, но Игоря не зря называли в компании Портосом, силы ему было не занимать. – Пусти, идиот!
– Жди, – пыхтел в ответ Игорь.
Тетка выла, не переводя дыхания.
Одна из многочисленных дверей в коридор распахнулась, оттуда выглянула другая тетка, в бигудях и халате поизящнее и почище, и завизжала:
– Опятьхулиганитещасмилицювызову!
Тетка номер один продолжала выть.
Игорь оглянулся, чтобы проверить пути отступления, но там, откуда они вывалились, была глухая стена. Воспользовавшись мгновением, Николай вскочил и опрометью бросился в дальний конец коридора, к какой-то двери, из-за которой пахло сушеными яблоками, пылью, воблой и залежавшимися тряпками. Кладовка. Такие Игорь помнил по нижегородскому детству и дедушкино-бабушкиной коммуналке. Николай удирал очертя голову, Игорь почти рыбкой нырнул в стену за ним, зажмурившись и ожидая удара головой о стену. Но удара не было.
Он вылетел по переулку на ярко освещенное Садовое кольцо и увидел Николая, который нырнул в черный лимузин. Машина рванула с места, номеров Игорь, естественно, не различил. Заметил только, как она резиново изогнулась, заворачивая за угол. И тут рядом с ним, взвизгнув тормозами, остановилась «Победа», мечта ретроавтомобилиста.
– Давай! – рявкнул из-за руля Похмелеон. Игорь, не раздумывая, нырнул. Машины понеслись по кольцу, не обращая внимания на милиционеров в «стаканах» и на перекрестках, плюя на светофоры и проскакивая сквозь машины. «Дартвейдер» уходил в сторону от центра, по Комсомольскому, через нереально светящийся полузнакомый метромост.
– Не догоним! – взвыл Игорь, колотя кулаком по колену. – ЗИС же, а у нас – «Победа»!
– Сказал! – хмыкнул Похмелеон. – Эта «Победа» – Победа! Ничего, нам не надо их брать, нам надо знать, где они исчезнут…
Машины с ревом словно взлетели, оказавшись на незнакомом широченном шоссе. Игорь раз глянул в сторону, и предпочел больше не смотреть. Дома накладывались друг на друга, создавая почти апокалиптическое зрелище. У него похолодело во рту, и желудок начал этак мягко пока подпрыгивать, по спине шла не просто дрожь, а какой-то электрический разряд, и волосы вставали дыбом на голове и потрескивали.