Самоходка по прозвищу ". Прямой наводкой по врагу!

Першанин Владимир Николаевич

Появились два Ла-5, более скоростные и маневренные, чем истребители-бомбардировщики «фокке-вульфы». Немецкие самолеты, видно израсходовав большую часть боеприпасов, развернулись и ушли, не вступая в бой. «Лавочкины» догнали подраненного командиром разведки «фоккера», развалили его на части своими пушками, но остальные немецкие самолеты успели уйти. Вася Сорокин, выбравшись из-под самоходки, считал горевшие машины:

– Два танка… грузовиков шесть штук, а людей сколько угробили! Я пока в госпитале лежал, думал, от немцев пух и перья полетят, а они вот так запросто колонну

разделали.

У заряжающего после госпиталя явно испортился характер. Отвыкнув от войны, он безнадежно качал головой:

– Убьют меня, и детишек не увижу.

Карелину надоело его нытье, и он оборвал Сорокина:

– Зря я тебе «сержанта» присвоил. Чего разнылся? Вчера пять фрицев в землю вогнали, сегодня не повезло. На войне как на войне. Снаряды лучше протри, чем болтать без толку.

Настоящий серьезный бой состоялся через день. Немцы пытались изо всех сил задержать наши войска, двигающиеся к Днепру.

Разведка в составе двух мотоциклов подошла к замаскированным немецким танкам вплотную, место для укрытия было удобное – небольшой лесок, кустарник, холмы и мелкая пересохшая речка. Мотоциклистов не трогали до последнего, подпуская поближе танковый батальон с пехотой на броне. Разведчики успели выпустить красную ракету, прежде чем пулемет и несколько автоматчиков расстреливали в упор бойцов во главе с младшим лейтенантом.

Он был не слишком опытным, этот младший лейтенант, да и вражеские танки были замаскированы хорошо. Пока добивали разведку, ударили сразу пять-шесть стволов. Среди Т-4 и штурмовых орудий выделялись две машины, которые многие наши танкисты видели не в бою, а лишь на плакатах.

Это были знаменитые «пантеры» с броней 80– 100 миллиметров и пятиметровыми дальнобойными орудиями. Машины были оборудованы качественно новыми приборами наведения и прицелами, а пушки были способны поражать наши танки на расстоянии до двух километров.

У немецкого командира хватило ума не показывать сразу все свои машины, а особенно «пантеры» с их дальнобойностью. По батальону ударили с расстояния восьмисот метров. Уже в первые минуты были подбиты и загорелись три танка.

Комбат рвался прикончить немецкую засаду стремительным броском. Капитан с тремя орденами был уверен в своих экипажах и хотел получить «майора». Неизвестно, как сложилась бы судьба этого батальона, но снаряд попал в командирский танк. Экипаж не успел вытащить тело комбата, танк горел. А начальник штаба, тоже капитан, но возрастом постарше, дал разумную команду отступать, прикрываясь огнем.

Пять машин горели на дороге и возле обочины. Еще две, с поврежденными двигателями и гусеницами, посылали снаряд за снарядом, пока их не подожгли. Несколько уцелевших танкистов выскочили наружу и побежали к оврагу, где можно было укрыться. Впрочем, немцы по ним не стреляли, чтобы не обнаруживать лишний раз огневые точки.

Начальник штаба действовал быстро и деловито. Эвакуировал раненых, в том числе тех, кто лежал неподалеку от немецких позиций. Танки по-прежнему молчали, зато сильный минометный огонь унес несколько жизней. Докладывая командиру бригады о перекрытой

дороге и понесенных потерях, начальник штаба добавил:

– Надо подтягивать дополнительные силы и гаубицы. Я разглядел как минимум две «пантеры», а всего танков и штурмовых орудий не менее роты.

Через час к холму в двух километрах от немецких позиций подошли еще два батальона танкового полка, тяжелые и легкие самоходки, пехота на грузовиках. Решение надо было принимать как можно быстрее. Вызвали авиацию, но ее, как всегда, не хватало. Прилетела пара истребителей, сбросила несколько мелких бомб, обстреляла немецкие позиции. Особого вреда истребители врагу не наносили, зато провели разведку и доложили, что в засаде находятся белее двадцати танков, штурмовых орудий, легкая артиллерийская и минометная батарея.

– Будем прорываться, – принял решение полковник из штаба корпуса. – Проверить маскировку колонны и ждать сигнала к общему наступлению. С флангов нанесем удар двумя группами танков и самоходных орудий. Они отвлекут на себя внимание, а затем начнем основное наступление.

Некоторые командиры с облегчением вздохнули. Полковник действовал разумно и, главное, не повторял обычную пагубную тактику больших начальников: обстрелять немецкие позиции и кинуть в атаку все имеющиеся силы.

Батарея Карелина должна была двигаться вместе с танковой ротой и пехотным десантом. Прикрывали их штурмовую группку три тяжелых самоходки СУ-122.

Примерно такая же группа должна была нанести удар с правого фланга. Там предстояло действовать батарее Захара Чурюмова. Попрощались, хлопнув друг друга по плечу. Настроение было смурное, но старались его друг другу не показывать. За полгода полк дважды обновлялся почти заново. Тяжелые бои, большие потери. Сегодня тоже не будет легче.

К своему удивлению, Павел увидел лейтенанта Бобича. Его пехотинцев пересадили с грузовиков на танки и самоходки. Основная часть уже занимала места на «тридцатьчетверках».

– Александр Сергеевич, – окрикнул его Карелин. – Может, ко мне по старой памяти сядешь. Даже в рубке место найду.

– Я бы с удовольствием. Но танки пойдут впереди, так что я с первым взводом двину. А тебе третий взвод достанется.

– Маловато людей, – оглядев десантников, сказал Карелин. – По пять-шесть человек на самоходку.

– Забыл, Паша, какой налет был? Вы-то за броней укрылись, а моим досталось.

Подойдя поближе, закурил вместе с Карелиным и негромко заметил:

– Не нравится мне. Опять такую массу бронетехники по частям растащили. Достанется нам на этих склонах и среди бугров.

– А лучше, если всех скопом двинут? У фрицев снарядов и мин хватит, устроят такую мясорубку, что некому наступать на Днепр будет.

– Мне от этого не легче. По частям нас тоже поколотят.

– Саня, ты что-то боязливым сделался?

– Скорее суеверным, – грустно усмехнулся ротный. – Всю Курскую битву прошел без единого ранения. А у нас в полку из девяти командиров рот только двое к концу остались. Остальные либо убиты, либо тяжело ранены. Не может все время везти.

– Брось, Александр Сергеевич!