Самолет без нее
Шрифт:
Голосовое сообщение улетело в лунную ночь.
Кошки придвинулись друг к другу ближе. Обе издавали воинственное шипение, предвещающее схватку не на жизнь, а насмерть. Марк знал, что все это — не более чем игра. Они повторяли один и тот же ритуал на протяжении вот уже десяти лет.
Марк сел на землю, на тротуар, знакомый до последней плитки. Однажды Лили здесь упала — на этом самом месте. Ничего страшного не произошло — у нее перевернулся трехколесный велосипед. Пара царапин, немного крови. Нормандские дожди
Марк закрыл глаза.
Ребенок. Их ребенок.
У него в душе поднималась волна гнева. Не против Лили, нет. Скорее против порядка вещей. Ему было невыносимо ощущение собственной беспомощности.
В одном из домов открылось окно на втором этаже. Из окна высунулся мужчина — Марк его не знал, наверное, он переехал в их квартал совсем недавно, — и зычным голосом окликнул своего кота. Парочка распалась. Один из котов побежал на зов хозяина. Второй, выждав пару секунд, направился к Марку.
Марк протянул руку, и кот принялся об нее тереться. Шерсть у него на загривке еще топорщилась. Должно быть, один из любимцев Лили.
Разумеется, Марк понимал, почему Лили решилась на аборт. Он достал мобильник и просмотрел последние сообщения. Она пошла на этот шаг не потому, что считала себя недостаточно взрослой для материнства. Не из-за материальных соображений. Не из-за угрозы профессиональной карьере. Лили не хотела производить на свет плод кровосмесительной связи.
Марк сжал в кулаке серую кошачью шерсть. Пока Лили не получит убедительного доказательства того, кто она такая на самом деле, она ни за что не рискнет родить монстра. Иначе и быть не может.
Марк поднял глаза к небу. А если он его раздобудет, это самое убедительное доказательство? Главное, найти ключ к загадке. Кот прыгнул Марку на колени. Тот перевел взгляд на него.
— Ну что, котище? Зачем еще нужны отцы, а? Представляешь, когда моей дочери исполнится пятнадцать… Или даже восемнадцать… Я возьму ее за руку, посмотрю ей в глаза и скажу: «Видишь ли, моя хорошая, ведь все висело на волоске. Если бы я не узнал правду, если бы в последнюю минуту не достал это проклятое доказательство, тебя бы не было. Я тебя не вынашивал, это верно, но все-таки это я спас тебе жизнь. Да, золото мое, это я тебя спас. Потому что очень любил твою мать. Любил и хотел иметь от нее ребенка. Ты родилась от большой любви…»
Кот неожиданно спрыгнул у него с колен.
— Ты прав! — сказал Марк. — Хватит рассиживаться.
Лили стояла на балконе и курила. Она понимала, что ничего хорошего в этом нет, но ей было плевать. Подумаешь, одна сигарета. Ну, три сигареты. Девушка с красными волосами и желтыми зубами — сейчас она спала на соседней кровати — оказалась не жадиной. Она просто отдала ей свою пачку и сказала: «Бери сколько хочешь».
Лили прослушала сообщение от Марка. Нет, Марк ни за что не сможет ее найти. Она приняла решение и не отступится от своего. Она пройдет этот путь одна. До конца.
Сохранить ребенка было бы безумием. Человек не может жить без личности, и Лили сознавала это лучше, чем кто бы то ни было. Наградить невинное и беспомощное существо той же болью, что она несет в себе всю жизнь? Ни за что. Передать своему ребенку собственное проклятие?
В левой руке Лили сжимала подаренный Марком туарегский крест. Пальцы правой руки дрожали. Она держала в них сигарету и одновременно нажимала на кнопки мобильного телефона. Над маленьким экраном, светившимся голубоватым светом, поднималась струйка дыма. Лили пришлось разделить слишком длинную эсэмэску на четыре.
«Марк. Скоро все кончится. Не бери в голову. Это пустяковая операция. Несколько минут — и все.
Завтра меня должны осмотреть врачи. Они говорят, что нужны дополнительные обследования для выбора анестезии. Возможно, это просто уловка. Подозреваю, что психотерапевт надеется, что я еще передумаю.
Операцию скорее всего назначат на послезавтра. Не волнуйся за меня. Я приняла правильное решение. Все устроится.
Береги себя. Лили».
Марк лежал у себя в комнате, на своей детской кровати, и читал сообщение от Лили. Конечно, он попытался сразу же ей перезвонить. Бесполезно — она не отвечала.
Он еще раз промотал все четыре эсэмэски. В мозгу застряла одна-единственная фраза. «Операцию, скорее всего, назначат на послезавтра». Вот оно, главное слово. «Послезавтра».
Значит, у него есть еще целый день, чтобы узнать правду. Марк цеплялся за эту надежду с одержимостью обреченного. Это знак судьбы. Она подарила ему еще один день. Значит, не все потеряно.
Он не отрываясь смотрел на нависавшую сверху вторую кровать. Бежали часы — как в детстве, когда Лили допоздна читала в постели, или когда шумели соседи, или когда его просто одолевала бессонница. Марк не спал. Его мозг упорно возвращался к одной и той же мысли — так сорная трава вылезает на чисто выполотой грядке. В этом деле все связано! Убийство его деда и убийство Гран-Дюка. Возможно, были и другие убийства, о которых он просто не знал. И все нити сходятся к одному — личности Лили!
Гран-Дюк нашел ответ на эту загадку. Детектив сумел открыть тайну, но был убит. Он намеревался отправиться в горы Юра, на Мон-Террибль. Что ж, выглядит вполне логично. Там все началось, там должно и закончиться. Решение — если оно существует — поджидает на склонах Мон-Террибль. И больше нигде.
В четыре утра Марк вскочил с постели и торопливо оделся. В конце концов, чем он рискует? Другого следа все равно нет. Разве что сидеть и в который раз перечитывать дневник Кредюля Гран-Дюка. Нет! Это не выход. Во всяком случае, такой выход не для него. Не зажигая света, он тихонько прокрался к бабушкиной спальне.
— Марк? — сквозь сон пробормотала Николь.
— Николь! А грузовик еще на ходу?
— «Ситроен»?
Николь села в постели и протерла глаза. Затем покосилась на стоящий рядом будильник, увидела, который час, но воздержалась от комментариев.
— Вроде как да. Насколько можно судить. Я теперь его редко вывожу. Пару раз в год, не чаще. В последний раз…
— А ключи все там же? Во втором ящике комода? И документы?
— Там же. Но…
Марк поцеловал бабушку в щеку.
— Спасибо. Не беспокойся за меня.