Самолёты, поезда
Шрифт:
Через надземный переход перешёл на другую сторону, которую отделяли от предыдущей новенькие составы. Спустился на платформу, отправляющую поезда в обратную сторону, и всё также не спеша зашагал вдоль вагонов. Следующий раз он лишь немного приподнимет голову, чтобы посмотреть номер нужного ему, – а пока он стремительно шёл, до момента, когда насчитал двенадцатый вагон от головы состава, – и не мешкая взобрался в него (вагон кстати был последний). От проводника прозвучало привычное:
– Здравствуйте Максим Игоревич.
На что он также плавно и спокойно, как и его размеренный шаг, ответил:
– Здравствуйте тёска. Вижу выспались? Пропали синяки.
–
– Соответственно и не благоприятный образ жизни, – доброй улыбкой ответил Максим Игоревич. – Главное не стараться компенсировать временем, выделенным на сон, то, что не успеваете сделать в течении дня.
– Вот, всегда интересно подметите, – ответил юноша.
Максим Игоревич заметил спешный взгляд и суетные телодвижения.
– Работайте мой друг. Не буду задерживать вас и пассажиров, – они как всегда торопятся первыми забраться в поезд, – приятно улыбнулся он и по идентичному предыдущему вагону (в котором он только недавно ехал) дошёл до последнего купе; дальше дверь в маленький тамбур, – если посмотреть через её стекло, то можно увидеть последнюю дверь вагона и всего состава, – за которой не что иное как прошлое.
Послышался хлопок дверью; шум свойственный вокзалу; множество рук, провожающих снаружи и уезжающих внутри, вибрирующие движения которых пропитаны слезами, ностальгией и лишь изредка радостью, – ведь никто не любит уезжать, точнее будет сказать: человек чувствителен и не всегда готов к самому моменту расставания, даже если оно было и спланировано (во время него приходит осознание, что ты долго не увидишь то, к чему так сильно привыкла химия твоего существа, твоя душа). И только в такие моменты замечаешь истинную ценность того, что у тебя уже есть. Говорят, что именно расставание указывает на то, без чего не может жить наша душа.
В Максиме Игоревиче проснулись местами ностальгические местами предвкушающие чувства. Он встряхнул головой; звук скрежета метала; вагон пару раз встряхнуло, – он начал ускоряться, – звук двери открывшегося купе.
3.
На обратном пути, если таковым его можно назвать, Максим Игоревич ехал уже не один. В городе «Г» к нему в купе подсело два человека, – впереди сутки езды и ожидание четвёртого пассажира. Интересно, какой он будет? Данный вопрос, наверное, интересует каждого путешествующего в одиночку или не сумевшего, или не успевшего выкупить полное купе (такие люди не одиноки, им достаточно самих себя). Так каким он будет? Весёлым, спокойным, бодрым или хмельным? С примесью сквернословия или блаженства? Удастся ли с ним подружиться? Иль это будет она, а дальше любовь, свадьба, дети (возможно в порядке обратном) как говорится: «От перестановки слагаемых сумма не меняется» – об этом и о много другом размышлял Максим Игоревич, прильнув взглядом к окну, стараясь больше оставаться в своих раздумьях, не поворачиваться взглядом к соседям, которые счётом неизвестность.
4.
Один из пассажиров был Кузьма. Роста он среднего, хотя, всё зависит от того, что вы подразумеваете под средним. Одет просто: клетчатая рубаха синего цвета, растянутые штаны густого, коричневого. И хотя и был одет достаточно просто, говорил просто, – много, с эмоциями словно у ребёнка, впервые увидевшего крупный город с его высокими зданиями, широкими улицами и бесконечным потоком людей, который не хочет останавливаться, домами выпуская всё новых и новых прохожих, – волосы также были по-сельски растрёпаны, – и да! большие ребяческие голубые глаза, – но назвать его деревенщиной было нельзя, хоть и по всем приметам он походил на сельского, простого, парня. Да и на самом деле вырос он в большом городе, суровый темп которого не ошероховал его внешний вид и душу. И звали его конечно не Кузьма, – сейчас уже сложно вспомнить. Но тогда он назвал себя именно так:
– Друзья любят звать меня Кузьмой. И вы смело можете также ко мне обращаться, – сказал он и довольный, с немного приоткрытым ртом, – в той забавной цирковой манере, – потянул руку (не хватало ему только приметного нежно-красного носа: весёлые глаза, мимика и гибкие телодвижения уже были при нём).
– Чем вы занимаетесь Кузьма? Такой пыл говорить, давайте угадаю. Ваша работа, наверное, связана с коммуникациями? В добавок вы весёлый, улыбчивый, а что более всего важно, энергичный. Возможно, да вероятнее всего, вы организатор того или иного рода мероприятий, подозреваю, увеселительных.
– Не сказал бы. Моя работа очень даже не связана с коммуникациями. Скажу больше: я даже молчу. Ну не считая того, что бубню сам с собой, – засмеялся Кузьма. Его щёки наполнились краской и под этот момент он открыл термос с чаем и плеснул себе и своему старшему знакомому. Что касается третьего пассажира, о котором ещё не было упомянуто, он совсем не среагировал, даже когда Кузьма кивнул, вытянув навстречу термос – «Мол, ну хлебнёшь?» Ответа не последовало, третий пассажир продолжил смотреть в журнал, забившись в своём углу.
«Повезло, что не сверху сплю» – подумал Кузьма. Ведь, по всей вероятности, такой угрюмый, на первое впечатление пассажир, а точнее пассажирка (которую было сложно идентифицировать пока она не отогнула обложку журнала и в очередной раз не махнула головой «Не надо мне вашего чаю» – уж как-то незаметно она просочилась в купе, видимо, того и желая) смогла бы проявить вредность и сказать, что хочет спать, или более нагло, просто лечь, – да, Кузьма уже имел неприятный опыт. Поэтому, понимая, что найдутся те, желающие избавиться от его пылкого, – которые они называют шумным, – темперамента, он всегда старался покупать билет заранее, чтобы занять нижнее место.
После минуты, а то и пяти минут догадок, Максим Игоревич так и не смог разгадать этот ребус: что же у него за ремесло? Он уже было начал выгадывать по буквам, но робко засмеявшись сказал:
– Нет мой дорогой. Моя зарядка ума превращается уже из чего-то логического в обыкновенный кроссворд. Уж скажите мне, что за профессия у вас?
– Признаюсь! Уговорили. Я! Смотритель маяка, – раскинул руками Кузьма аж задев стекло и прижав муху, которая прилипши к сладкому пятну на стекле, видимо, из-за невозможности заняться другим делом, смотрела сквозь него на природу. Затем, он отряхнул руку и с удовольствием плеснул ещё по чашке чая.
– Неожиданно, – действительно удивлённо, но уже сдержанно сказал, даже заключил, Максим Игоревич. Его лицо приобрело прежний задумчивый вид.
– Я совсем знаете ли ничего не знаю о маяках…
– Неужто вы намекаете на то, что вам интересно и вы без применения силы готовы услышать о моей работе? – удивлённо спросил Кузьма и быстро глянул на пассажирку, которая по-прежнему сидела за журналом и никак не реагировала.
– Я готов не только слушать, я готов узнать о вашей профессии. Дорога длинная. Уверен, что среднему пассажиру совсем нечем заняться.