Саморазвитие по Толстому
Шрифт:
Прямо перед тем, как Чичиков понимает, что стал обладателем почти четырехсот душ, Гоголь позволяет рассказчику привести отступление, которое дает нам некоторое представление о том, что хотел донести до нас автор. Вероятно, это представление было бы более полным, если бы Гоголь написал три тома, как намеревался. Рассказчик воображает себе по-настоящему счастливого писателя, который рассказывает о величественных персонажах, никогда не делавших ничего дурного; он достигает всемирной славы и никогда не ниспускается до ничтожности обыденной жизни. Но, добавляет он, сам он не такой писатель. Он относится к типу писателей, которые вызывают наружу «всю страшную, потрясающую тину мелочей, опутавших нашу жизнь» [149] . Это писатель, который показывает неприглядную правду и которого никто не ценит. Не для него народные рукоплескания, шестнадцатилетние девушки не полетят к нему навстречу «с закружившеюся головою и геройским увлеченьем» [150] . Он продолжает нагнетать жалость к себе. Такой писатель никогда не получит прижизненного признания. Важность честности в его творчестве никогда не поймут. На него будут обращены «упрек» и «поношенье». Здесь Гоголь, который
149
«Мертвые души». Т. 1, гл. VII.
150
Там же.
151
Там же.
«Мертвые души» воспринимаются на ура не только потому, что Гоголь смешно пишет, но еще потому, что он не может не полюбить — хотя бы немного — персонажей, которых представляет как достойных ненависти. Роман полон отступлений, посвященных местным жителям, которых Чичиков встречает в своем путешествии, один смехотворнее, напыщеннее и безумнее другого. Можно ли с еще большой точностью показать, как мы не должны себя вести? Один из моих любимых портретов, приведенный в первой главе второго тома, изображает практически находящегося в коме помещика Андрея Ивановича Тентетникова, персонажа, который дал переводчикам множество причин для головной боли. В одном из изданий он представляется романтическим персонажем: «Он был не плохим человеком, просто мечтательным». Но это не комплимент. Другие переводы приводят иное описание: «Не то доброе, не то дурное существо, а просто — коптитель неба» (перевод Пивира и Волохонской). И еще: «Человек, ползающий между землей и небом» (перевод Гернея и Фюссо). А Гоголь на самом деле имеет в виду лишь то, что этот человек — бездельник, не годный ни на что лентяй, лодырь. «…Тентетников принадлежал к семейству тех людей, которых на Руси много, которым имена — увальни, лежебоки, байбаки и тому подобные» [152] . Именно таких людей Гоголь хочет уколоть своей книгой. Но, боже мой, какими же забавными он их делает.
152
«Мертвые души». Т. 2, гл. I.
Дела у Тентетникова пошли плохо после ссоры с Генералом, за дочерью которого он намеревался ухаживать. Тентетников сыт по горло тем, что Генерал в разговоре называет его «братец» и «любезнейший», потому что он думает, что это чересчур фамильярно и высокомерно. В конце концов, когда Генерал использует слово «ты» вместо «вы», обращаясь к нему, Тентетников взрывается и перестает общаться с семьей. После этих событий он становится еще более безвольным лежебокой: «Панталоны заходили даже в гостиную. На щеголеватом столе перед диваном лежали засаленные подтяжки, точно какое угощенье гостю…» [153] (только гурман Гоголь мог придумать, что подтяжки на столе могут выглядеть как закуска). Именно в тот момент в жизни этого несчастного человека появляется Чичиков, ищущий, кого бы ему еще обмануть. Тентетников становится катализатором второй авантюры Чичикова, когда убеждает его поговорить за него с Генералом, чтобы восстановить доверие между ними.
153
Там же.
Тентетников, как и сотни других персонажей, — олицетворение пошлости, интереснейшего русского понятия, которое наиболее прочно ассоциируется с персонажами Гоголя. Это слово известно тем, что его практически невозможно перевести на другой язык (и все мы знаем, как я ненавижу такие мнения); оно означает что-то вроде «низкопробность», «дурновкусие», «вульгарность», «банальность». У этого понятия есть моральный вес: как только ты как личность опошлился, твоя жизнь перестает иметь ценность. Набоков давал такое определение: «Поддельная значительность, поддельная красота, поддельный ум, поддельная привлекательность». Иногда мне хочется, чтобы Набоков был еще жив, чтобы познакомиться с семьей Кардашьян [154] . Там тоже все полно лицемерия. Задача Гоголя в «Мертвых душах» состоит в том, чтобы показать нам, что такие люди могут считать себя важными и значительными, но на самом деле такими совершенно не являются. Пошлый человек не осознает себя таковым, иначе бы он перестал быть пошлым. Гоголь рассказывает о пошлости на каждом шагу, но делает это таким образом, что ты понимаешь: он симпатизирует этим людям. Он как будто не может заставить себя осудить их. Или же причина в том, что он описывает этих персонажей настолько ярко, что очень легко поставить себя на их место. (Ну или, может быть, это просто я пошлая и поэтому легко ставлю себя на место отбросов. Это вполне возможно.)
154
Героини и герои американского выходящего с 2007 года реалити-шоу «Семейство Кардашьян» (Keeping Up with the Kardashians), играющие в нем самих себя.
У Гоголя было странное детство и, возможно, слишком близкие отношения с матерью. По крайней мере, она горячо поддерживала его, пожалуй, даже слишком горячо. Она считала, что он лучший русский писатель в истории. Не то чтобы это нелогично, если твой сын успешный, публикуемый писатель («Пушкин? Нет, не слышали»). Но она также считала, что Гоголь изобрел пароход и железную дорогу. Хорошо иметь родителя, который так тебя поддерживает, но серьезно? Он не изобрел даже гоголь-моголь, не то что пароход и железную дорогу. Один из биографов Гоголя Дэвид Магаршак пишет, хочется думать, с некоторым сожалением: «Она баловала его в детстве, и в значительной степени из-за нее он вырос капризным эгоистом». («Не сиди на перилах!» Бедный Гоголь.)
Гоголь, безусловно, самый откровенно невротичный из русских писателей. Он обожал рассказывать, как посещал врача в Париже, а тот сказал ему, что у него желудок вверх ногами. Ипохондрия была для него, как пишет еще один биограф, Ричард Пис, «образом жизни». Ему почти что нравилось болеть, потому что это был отличный предлог для того, чтобы постоянно кататься по заграничным курортам — и не возвращаться в Россию. Он часто писал друзьям о своих недугах, описывая их в подробностях. Из письма 1832 года: «Теперешнее состояние моего здоровья совершенно таково, в каком он меня видел. Понос только прекратился, бывает даже запор» [155] .
155
Письмо Н.В. Гоголя М.П. Погодину. 20 июля 1832 года.
К концу жизни он совершал много поступков, за которые его недолюбливали. На премьере «Ревизора» он настоял на том, чтобы сидеть на полу в своей ложе, чтобы никто его не видел. Вероятно, с этого места ему мало что было видно на сцене. Когда занавес опустился и зрители стали вызывать автора пьесы на сцену для поклона, он выполз из ложи и выбежал из театра на улицу. Скорее всего, он сделал это из скромности и смущения, но в обществе приняли это за чрезвычайную высокомерность.
В своих письмах из-за границы он сообщал без умысла множество занимательных вещей: «Но на Руси есть такая изрядная коллекция гадких рож, что невтерпеж мне пришлось глядеть на них. Даже теперь плевать хочется, когда об них вспомню» [156] . Нельзя винить его в том, что он хотел годами оставаться за границей. Ему всегда удавалось находить себе прекрасных друзей, часто таких, которые одалживали ему денег или хотя бы приглашали его на отличные пирушки. Одно время в Баден-Бадене (где же еще?) он приятельствовал с княжной, которая собственноручно готовила для него особый компот (и это не эвфемизм). «Самообманы» более позднего периода его жизни, как правило, были связаны со столкновением между его жизнью на широкую ногу и обетами аскета. С одной стороны, он хотел, чтобы жизнь была праздником. С другой — он хотел рассказать всем, что пишет величайший в мире литературный шедевр о морали и что сам является великим нравственным и духовным лидером. Он писал своим друзьям, что живет «как монах», а потом посещал ужины, от которых у него бывало ужасное несварение. Примерно в это время он помешался на упомянутом напитке имени Барбары Стрейзанд.
156
Письмо Н.В. Гоголя М.П. Погодину. 22 сентября 1836 года.
Ричард Пис приводит прекрасное краткое изложение всех его ужасных качеств: «Его зацикленность на болезнях; его явная асексуальность; его бегство от страсти или застоя при помощи постоянных путешествий; его странное обращение с друзьями; его многочисленные самообманы…» (И это еще довольно благосклонный биограф.) «Странное обращение с друзьями» отсылает к более позднему периоду его жизни, когда Гоголь встал на причудливый религиозный путь, предполагавший, что ничто из того, что он мог бы сделать, не было в достаточной степени духовным. И он начал приходить к тому, чтобы отказаться от прежних произведений как «греховных». (Звучит знакомо? Привет, Толстой.) На этом духовном пути ему доставляло огромное удовольствие находить что-то, в чем он повинен, и он писал бесконечное количество писем друзьям, умоляя их перечислить все его недостатки. Он обнаружил, что это настолько продуктивная практика, что начал этим друзьям отвечать, перечисляя все их недостатки, хотя они его об этом не просили. Ох, Гоголь! Позднее он попал под влияние мистика, которому удалось убедить его в том, что все его творчество греховно. Он сжег большую часть второго тома «Мертвых душ», немедленно пожалел об этом и умер девять дней спустя, отказавшись принимать пищу.
Я часто думаю о том, не родился ли Гоголь на век раньше, чем следовало. Его эксцентричность считалась бы странной в любую эпоху. (Однажды он заказал новый парик, чтобы выйти из творческого кризиса, оспорив таким образом позднейшее утверждение Солженицына о том, что русские писатели не страдают от этой проблемы. Гоголь надеялся, что парик «поможет испарениям» [157] .) Но многие из его страстей были связаны с его сексуальностью — сейчас есть теория о том, что он наверняка был геем, в то время когда он, вероятно, полагал невозможным любить мужчину, даже непублично. Мы не знаем точно. Есть один интригующий факт: в его переписке с одним из близких друзей, Данилевским, есть перерыв, что наталкивает на мысль о том, что между ними что-то произошло. Возможно, это было что-то прекрасное, что не могло, однако, продолжаться. А может быть, это была ужасная ситуация, в которой Гоголь чем-то оскорбил друга. Мы не знаем. Я очень надеюсь, что чувство любви в том или ином виде было ему знакомо. Позднее он писал, что ему очень нравилось играть с Данилевским на бильярде и мало что делало его таким счастливым, как звук сталкивающихся бильярдных шаров.
157
Письмо Н.В. Гоголя А.С. Данилевскому, 13 мая 1838 года, из Рима: «Помоги выбрать или заказать для меня парик. Хочу сбрить волоса — на этот раз не для того, чтобы росли волоса, но собственно для головы, не поможет ли это испарениям, а вместе с ним и вдохновению испаряться сильнее. Тупеет мое вдохновение; голова часто покрыта тяжелым облаком, которое я должен беспрестанно стараться рассеивать, а между тем мне так много еще нужно сделать».
В том, как Гоголь видел мир, было что-то от двадцатого века, что- то, напоминающее чуть ли не Сальвадора Дали. В одном письме из Рима, написанном в 1838 году, он писал о весенних розах: «Верите, что часто приходит неистовое желание превратиться в один нос, чтобы не было ничего больше — ни глаз, ни рук, ни ног, кроме одного только большущего носа, у которого бы ноздри были величиною в добрые ведра, чтобы можно было втянуть в себя как можно побольше благовония и весны» [158] . Где бы Гоголь сейчас ни был, я надеюсь, что он играет на бильярде со своим лучшим другом в костюме гигантского носа.
158
Письмо Н.В. Гоголя М.П. Балабиной, апрель 1838 года.