Саморазвитие по Толстому

Гроскоп Вив

Это был непростой вопрос. Следуя вдохновляющему примеру Брежнева в том, что касается формирования твердых мнений о книгах, которые ты не читал, я успела прочесть только первые десять страниц. Я знала, что в повести рассказывается о человеке, попавшем в ГУЛАГ. Я довольно туманно представляла себе, что такое ГУЛАГ. Я также знала, что Солженицын был важным писателем, что он вызывал споры и что он был антисоветчиком. Внезапно я стала беспокоиться о том, что женщина, проводившая собеседование, могла не быть антисоветчицей, и мое внимание к этой стороне творчества Солженицына может быть оценено негативно. Мне нужно было сказать что-то такое, что не выдало бы моего невежества и показало бы, что я способна думать на ходу. Каким-то чудом я нашла ответ, идя, впрочем, на большой риск, так как он мог оказаться фактически неверным: «Это выдающееся литературное произведение, так как на протяжении целого романа описывается всего лишь один день из жизни одного человека».

Я произнесла это медленно и со значением, как будто высказывая очень глубокую мысль. В тот момент я искренне верила в нее — да и до сих пор считаю авторский замысел довольно смелым и оригинальным: «Напишу-ка я роман о ГУЛАГе. Только весь роман будет об одном дне в жизни одного человека. Просто растяну действие. Зачем кому-то знать, что происходит после этих двадцати четырех часов? Вон с “Миссис Дэллоуэй” [117] же все получилось…» Но все же это было глупейшее утверждение с моей стороны — хотя бы потому, что оно было настолько очевидно. А главное, поскольку книгу я не прочла, у меня не было никакой уверенности в том, что она действительно ограничивается одним днем (сюжет вполне мог развиваться на протяжении хоть тысячи лет, а «один день» из названия — относиться к какому-нибудь флешбэку). Так или иначе, я сказала то, что надо, и прошла собеседование. Первый человек по фамилии Гроскоп в университете. Через сто тридцать лет после того, как мой прапрадед приехал в Англию, будучи польским евреем, чьи потомки потом отказывались признать — ну, или просто как-то забыли, — что он был польским евреем. В тот момент я, конечно, ничего об этом не знала. В противном случае я могла бы и не оказаться в той комнате, делая вид, что знаю что-то о Солженицыне.

117

«Миссис Дэллоуэй» (1925) — один из самых известных романов Вирджинии Вулф, повествующий об одном дне из жизни вымышленной героини, светской дамы Клариссы Дэллоуэй.

Я не возвращалась к Солженицыну много лет — студенткой мне было очень трудно заставить себя его читать. Один из главных уроков его произведений состоит в том, что надо продолжать упорно цепляться за жизнь, какими бы неблагоприятными ни были обстоятельства. Забавно, что этот урок очень важно усвоить, чтобы прочесть любую из его книг. С этим соглашаются даже его соотечественники. Солженицын занимает странное, сложное и иногда отвергаемое место в сознании русских. Его творчество было не совсем литературным — и в то же время его считают величайшей (а может быть, даже единственной настоящей) литературой советского периода. Но и историком его не назовешь, потому что он писатель. Не облегчил он свое положение, и вернувшись уже в очень пожилом возрасте в Россию. Он исповедовал сочетание крайне прогрессивных и крайне реакционных взглядов — многие из них коренились, в толстовском стиле, в духовности, морали и православной церкви. Как и Толстому, ему бы, наверное, больше подошла жизнь монаха, чем жизнь писателя, вынужденного занимать позицию по текущим вопросам.

Один из эпизодов, отлично иллюстрирующих эту проблему с Солженицыным, — это тема речи, с которой он выступил перед выпускниками Гарвардского университета в 1978 году, когда уже пару лет жил в Соединенных Штатах. Учитывая, что он на тот момент был изгнанником из Советского Союза и считался одним из величайших писателей мира, признаем, что выбрать тему, которая бы увлекла и взволновала аудиторию, ему вряд ли было просто. На чем же он останавливает свой выбор? «Антропоцентризм в современной западной культуре». Это наукообразная формулировка высказывания о том, что нас больше волнуют люди, чем природа и наша планета (тут он, безусловно, во многом прав). Эта история кажется мне типичной солженицынской провокацией. Солженицын не может заставить себя выступить в качестве антисоветчика. Большинство других людей в этой ситуации выступили бы с критикой режима своей страны. И высказались бы лестно в адрес страны, их принявшей (США). Они говорили бы не о недостатках Запада, а о пороках Советского Союза. Солженицын органически не способен на такое и находит способ вместо этого напасть на Запад: «Думаете, вы самые умные? Да вы помешаны на себе самих!» И преподносит это аудитории под наукообразным, раздражающим названием. Наверное, это было смело. Но мне это кажется невероятно напыщенным и эгоистичным — одна из причин того, что я долго не могла проникнуться уважением к Солженицыну как к человеку.

Со временем я тем не менее полюбила Солженицына благодаря его репутации экстремального и бескомпромиссного человека. Если вкратце, то Солженицын заслуживает всеобщей любви, потому что он — настоящий хардкор. Помните отсутствующий позвонок? Он не просто писал о том, как выжить в неблагоприятных условиях, — он так и жил, даже когда условия стали для него менее неблагоприятными. Никто не слышал о том, чтобы у него был хоть один выходной, не говоря уж об отпуске. Показательны истории о его жизни в Америке. Местные всеми силами защищали его частную жизнь, которая имела для него огромное значение. В ближайшем продуктовом магазине Джо Аллена висело знаменитое написанное от руки объявление: «Справок о Солженицыных не даем». После смерти Солженицына в 2008 году его бывшие соседи говорили, что он был «довольно загадочным». В годы жизни в США он почти не давал интервью. Его мнение стало всех интересовать в конце 1980-х, в период перестройки и гласности, но он просто пожимал плечами и говорил, что не видит смысла что-то говорить — события развиваются так быстро, что любое мнение быстро устареет. В единственном его интервью местному журналу «Вермонт Лайф» утверждалось, что он работает 24 часа в сутки семь дней в неделю и что свет в его домике никогда не гаснет. Местный врач, лечивший его детей, говорил: «Как бы поздно ни было, он, судя по всему, работал». (Мне нравится это «судя по всему». Было бы здорово, если бы на самом деле он смотрел мультфильмы. К сожалению, это маловероятно. Более вероятно, что он пытался лишить себя еще одного позвонка.) Как сообщал российский журналист Виталий Витальев, Солженицын соблюдал строгий распорядок дня и делал это с религиозным рвением: он работал с 8 до 22 часов каждый день, на протяжении семнадцати лет, как считается, без единого выходного. Иногда он выходил размяться на расположенный по соседству теннисный корт. Мощно.

Такой режим сложно выдерживать без поддержки супруги. Отношение Солженицына к женщинам можно понять по одной из моих любимых строк в «Одном дне Ивана Денисовича» — оно типично для его времени, хотя, возможно, тут есть и определенная доля рефлексии. (Возможно. Я проявляю свою щедрость.) Описывая, как он заправляет кровать, как старается держать постель в чистоте, как зашивает кусок хлеба в матрас, чтобы его никто не украл, Иван Денисович задумывается о том, как бессмысленно усложнено все это на воле. Зачем все это нужно, если можно просто положить одеяло на матрас? Солженицын пишет: «…Ему чудно даже, зачем бабы простынями занимаются, стирка лишняя». (Бабы! Совершенно безумные создания! Заставляют стелить простыню!) Конечно, на воле именно бабы обо всем думают, ухаживают за тобой и обеспечивают течение жизни. Помню интервью с его второй женой, которая уехала вместе с ним в США: она объясняла, что Солженицын никогда не подходил к телефону — к телефону вместо него всегда подходила она. Вот так и удается настоящим писателям писать свои великие произведения.

Первая жена Солженицына давала удивительные интервью об их совместной жизни до того, как Александр Исаевич стал знаменитым. Она также с неловкостью говорила о его втором браке, замечая, что по крайней мере ему несложно запомнить, как зовут его вторую жену, — их обеих звали Наталья. (Понимаю, что нехорошо смеяться над такими вещами. Но это смешно.) Я испытываю большое сочувствие ко всем действующим лицам, их жизнь должна была быть настоящим кошмаром: КГБ «спонсировал» несколько книг с «развенчанием» Солженицына; одной из них были мемуары, вышедшие под именем его первой жены. Он и его близкие постоянно подвергались запугиванию.

Думаю, что, глубоко прячась за всем этим, Солженицын был добрым человеком. Он заплатил непредставимо огромную личную цену за то, чтобы продолжать писать. Он постоянно что-то черкал в каких-то блокнотиках, расшифровывал собственные записи и сжигал части рукописей на костре в саду, чтобы КГБ их не нашел. Каким человеком вы бы стали в такой ситуации? Когда Дэвид Ремник из журнала «Нью-Йоркер» спросил писательницу Лидию Чуковскую о ее дружбе с Солженицыным в начале 1970-х, она рассказала, как они работали в одно и то же время, и он очень внимательно относился к тому, чтобы не отвлекать ее. Он оставлял на холодильнике записки с таким содержанием: «Если Вы освободитесь к девяти, послушаем вместе радио». Это настоящее упорство. Мне оно было очень нужно, чтобы преодолеть свое раздражение от того факта, что я оказалась не русской. Я чувствовала себя так, как будто у меня удалили позвонок. Но, в отличие от Солженицына, боль не мотивировала меня. Вместо того чтобы стиснуть зубы, я чувствовала, что разваливаюсь.

9. Как относиться к жизни с чувством юмора: «Мастер и Маргарита» Михаила Булгакова

(Или: «Не стоит попадать под трамвай после беседы с Сатаной»)

— А у вас какая специальность? — осведомился Берлиоз.

— Я — специалист по черной магии. [118]

Большая часть русской классической литературы мрачна, глубока и полна темных ужасов человеческой души (а то и просто рассказывает о ГУЛАГе), но есть одна книга, которая выпадает из общего тренда. Из всех русских классических романов «Мастер и Маргарита», вне всякого сомнения, самый веселый. Он смешной, глубокий, в него невозможно не поверить, если действительно прочесть. У книги сложилась довольно странная репутация. Она считается одним из величайших романов двадцатого века и шедевром магического реализма, но даже среди очень начитанных людей часто встречаются те, кто вообще о ней не слышал. При этом среди русских достаточно упомянуть кота размером с борова или «абрикосовую», вызывающую икоту, — и все сразу понимают, о чем ты. Для меня важнее всего то, что эта книга спасла меня, когда мне казалось, что жизнь моя потрачена впустую. Этот роман призывает читателя не относиться к самому себе слишком серьезно, как бы ужасно все ни складывалось. «Мастер и Маргарита» напоминает нам, что все в конечном счете становится лучше, если добавить глупую шутку и щепотку абсурда. Это не только возможность, доступная в любой момент, — иногда это бывает абсолютной необходимостью: «Надо смеяться. Иначе придется плакать».

118

«Мастер и Маргарита». Ч. 1, гл. 1.

Среди тех, кто уже знает и любит «Мастера и Маргариту», существует своего рода «круг доверия», как в сектах. Я заводила дружеские отношения с людьми лишь потому, что они читали и любили этот роман. У меня есть подруга, которая вышла замуж почти исключительно из-за того, что ее избранник, по его словам, читал «Мастера и Маргариту». В целом я придерживаюсь мнения, что создавать отношения на всю жизнь на основании любви к одной книге — не самая лучшая идея. Но это особая книга. Так что если вы не замужем или не женаты, любите «Мастера и Маргариту» и встретите человека, который тоже любит эту книгу, — обязательно создавайте семью. Это самый увлекательный и обнадеживающий роман. Когда мне было грустно из-за невозможности продолжать притворяться русской, я перечитывала некоторые отрывки, чтобы не падать духом и напомнить себе, что где бы на самом деле ни находились мои корни, я сумела понять кое-какие важные вещи о чужой культуре. Эта книга приведет вас в восторг и заставит хохотать в голос — иногда тем, насколько она умна и тонка, а иногда тем, насколько она смешна и остроумна. Я могла делать вид, что для понимания Толстого нужно быть немного русской. Но для понимания Булгакова не нужно ничего, кроме чувства юмора. Эта комедия универсальна.