Самородок в чулке
Шрифт:
– Знаете, Иван Михайлович, я тоже женщина, поэтому сомневаюсь в искренности вашей супруги. Знаю, что не должна так говорить, но в этом случае я забочусь о детях. Если все это обман, то трудно и даже страшно представить, что будет с ними. Но, как я поняла, все уже решено и вы уезжаете. Я скажу детям, что папа… Я могу назвать вас так?
– Да, конечно. Знаете, и до этого мне было как-то тревожно, а сейчас после разговора с вами…
– Меня волнует судьба детей…
– Понимаю. Как только я доберусь до места, немедленно свяжусь с вами. Можно?
– Даже нужно.
– Спасибо. Когда я вернусь, мы с детьми придем к вам и отпразднуем мое возвращение.
– Обычно так говорят те, кто не уверен в благополучном возвращении. Что с вами, Иван Михайлович?
– Я еду в тайгу, там всякое бывает. Прошу вас, Маргарита Павловна, не оставляйте моих детей. – Не дожидаясь ответа, Фролов пошел к выходу.
Маргарита Павловна проводила его взглядом.
«Вот почему он позвал меня в ресторан, – поняла она. – Если бы приехал в детский дом, то Алеша и Алена узнали бы об этом сразу. Наверное, так действительно лучше. Я уверена, что Фролова сделает все возможное, чтобы дети не появились в их семье».
– Добрый день! – Антонина Ефимовна улыбаясь посмотрела на вошедшего Петровича.
– Привет, – хмуро ответил тот. – Вот и встретил старого знакомого, век бы его не видеть. Башка сроду так не болела. А может, просто не пил давно. Зойка где?
– Уехала на работу, – опередила Антонину Ефимовну вошедшая Вика.
Антонина с удивлением посмотрела на нее.
– А ты чего дома?
– Ну, во-первых, я не работаю, во-вторых, каникулы, а в-третьих, я принесла холодного пива. Очень, говорят, помогает.
– Чаю мне покрепче и погорячее, – проворчал Петрович.
– И еще, – улыбнулась Вика, – господина Мишина разыскивают уже почти сутки.
– Менты, что ль? – покосился на нее дед. – Какого хрена им от меня надо?
– Да не милиция, – Антонина Ефимовна сердито посмотрела на смеющуюся Вику, – а какие-то Рокин и Жигунов.
– А-а, – протянул Афанасий Петрович. – Значит, снова хотят каких-то придурков в тайгу засунуть. Ну их на хрен! Сколько раз зарекался не пить водку с пивом. А тут еще и коньяк, и шампунь сдуру…
– Шампунь? – удивилась внучка. – Да ты что, дедушка…
– Шампанское так называют, – пробормотал он.
– Чай. – В комнату вошла молодая женщина.
– Во! – уставился на нее Афанасий. – А это кто?
– Наша горничная, – сказала Вика.
– Служанка, что ли? – изумился Мишин. – Ну и дела, едрена корень. Вот, значит, как сейчас. Тебя, милая, за чай благодарю, но чувствую, мне надо что-то покрепче. Ты вот что, милочка, – остановил он горничную, – есть тут коньяк? Или ты к этому делу доступа не имеешь?
– Сейчас принесу. – Горничная вышла.
– Во, значит, как дела у дочери развернулись, госпожой стала. Барыня, значит, Зайка-то. Лучше бы мужика себе путного искала, пока не усохла. Есть у нее кто?
– Есть, – кивнула Вика.
– И сколько этих есть?
– Один.
– И что ж она с ним не сходится? Или ты мешаешь? – догадался он.
– Да я-то не мешаю, мешает то, что мама богатая.
– Вот оно как. Значится, есть еще нормальные мужики. Молодец, едрена корень, уважаю таких. Но пожалуй, такой единственный остался.
Вошла горничная с подносом, на котором стояли бутылка коньяка, рюмка и ваза с виноградом. Поставив поднос на столик, она взяла бутылку и налила половину рюмки.
– Э, милая, – сказал Афанасий Петрович, – ты не жмись. Неужто хозяйское жалеешь?
– Коньяк принято пить небольшими порциями! – засмеялась Виктория.
– И кто ж придумал, как и сколько кому пить? – Взяв бутылку, Мишин налил полную рюмку и опрокинул в рот. Выдохнув, прищурился. – Фуу. Как боженька по пузу босиком прошел, – пробормотал он. – Все, хватит, а то похмелье в пьянку превратится.
– Мама пришла, – сообщила Вика.
– Здравствуйте все! – Зоя улыбнулась.
– Иди-ка сюда, дочь, – позвал отец.
«Значит, что-то серьезное, – поняла Зоя. – Наверное, сказали про Володю. – Она посмотрела на дочь. Та, улыбнувшись, вышла. – Улыбка веселая. Когда она делает пакость, взгляд вызывающий и улыбка насмешливая». Посмотрела на Антонину Ефимовну. Та улыбнулась.
– Ты еще на кота взгляни, – проворчал отец. – Может, по нему чего поймешь. Ты когда меня с мужиком познакомишь? – спросил он.
– Наверное, скоро. Он хороший человек, несмотря ни на что…
– Это ж надо, не женится потому, что баба с деньгами. Таких сейчас хрен найдешь. Вот что, веди его к нам, хочу ему руку пожать. Это ж надо, баба больше зарабатывает, и он не хочет с ней жить семьей. Видеть хочу его. Он где работает-то?
Зоя беспомощно посмотрела на Антонину Ефимовну. Та вздохнула:
– Ты вот что, Афанасий, не лезь к ним, сами разберутся, чай, взрослые. Но если он ей люб, то тебе-то…
– Да мне он тоже по нраву, – перебил ее Петрович. – Даже если мент, то…
– Ловлю на слове, потом не отказывайся, – засмеялась внучка.
– А чего отказываться, Афанасий Мишин сказал, как отрезал.
– Он капитан милиции, – пробормотала Вика.
Петрович застыл с открытым ртом. Все три женщины смотрели на него. Из двери украдкой подглядывала горничная.
– Господи, – хрипло произнес Петрович, – как же так? Вы бросьте так шутить. Чтоб мент, да еще со звездочками, был бедным, это же… – Он засмеялся и взглянул на дочь.
– Да, папа, – вызывающе произнесла Зоя, – он капитан МУРа. Инспектор уголовного розыска. И я люблю его.