Самоселы
Шрифт:
Щит перегораживал дорогу, и пришлось выйти из машин, чтобы оттащить его в сторону.
Отец внимательно прочитал надпись, хмыкнул и изрек:
– Это правильно. Это чтобы лишние не совались.
– А мы не лишние? – полюбопытствовал Антон.
– Мы не лишние, мы домой возвращаемся.
– Смотрите, – тихо произнес Вадим.
За суетой не заметили, что из-за деревьев уже показался краешек города. Там, вдалеке, виднелись крыши высотных домов и шпили антенн. С такого расстояния трудно было определить
– Вот, – сказал Вадим, – город…
Трудно сказать, чего все ждали. Воспоминания у каждого были собственные.
– Пока тихо, – заметила Карина.
– Принюхивается, – кивнул отец с одобрением.
– Помнится, в некоторый год, – сообщил дед, – будучи в коем я был нестерпимо молод, выпало на мою долю рыбачить в этих местах. Реку-то позже отвели, теперь она впадает в водохранилище, о чем в свое время с гордостью трубила местная пресса.
– Это ты к чему? – с подозрением поинтересовалась баба Саша.
– Лещи были – во! – дед развел руки с оптимизмом истинного рыбака.
Родня, привыкшая к эксцентричности деда, не стала вдаваться в подробности прошлой рыбалки, а разбрелась по машинам и снова тронулась в путь.
Теперь ехали медленно, осторожно, словно прощупывая местность. За шестнадцать лет пригородная зона совсем пришла в упадок. Дома стояли полуразрушенные, трава и молодые деревья росли и на крышах, и на этажах, выглядывая через разбитые кривые окна любопытной зеленью.
Светофор наклонился и посмотрел на людей разбитыми фонарями. Карина заметила движение краем глаза, но не смогла точно определить, что именно движется.
– Кажется, светофор… – начала она. Но не договорила.
– Что «светофор»? – попросил уточнить дед.
– Кажется, он шевелился, – сказала Карина. Но на удивление это сообщение ничуть не встревожило деда.
– Подумаешь, светофор у нее шевелится! Ерунда какая. Вот если бы он работал – вот это бы сталось неприятственно.
Впереди идущие машины опять замедлили движение, и Карина силилась определить, в чем же дело. Наконец, причина обнаружилась.
– Что это там, впереди? – раздалось с заднего сидения.
– Вода… – произнесла Карина.
Половина дороги превратилась в полноводную реку. Слева, там, где когда-то затевался новострой, разлилось болото, и недостроенные дома торчали из воды, гротескно и нелепо отражаясь среди лягушачьей икры и прошлогоднего перегноя. Справа, однако, дорога оставалась совершенно чистой, и линия воды в точности совпадала с разделительной полосой на асфальте.
– Река, что ли разлилась? – спросил дед.
– Разлилась, – согласилась Карина. – Хотя, насколько я помню, реки-то тут никакой не было.
– Может, русло поменяла, – предположила баба Тоня, дед тут же возмутился:
– Поменяла? А какого рожна она течет, вон как по дороге? С каких это пор у нас реки дорожной полиции подчиняются? И ты смотри, зараза, ведь точнехонько по линии!
Обсуждать реку дальше не имело смысла, поскольку отцовская машина остановилась, а следом и остальные – на бетонном блоке, лежащем посреди бурлящей реки подобно острову, сидел человек.
Незнакомцу на взгляд лет было около двадцати пяти, одет он был в джинсы и футболку с надписью «Всеядное поколение». Обуви на нем не было, зато в левой руке он держал невероятных размеров персик, и, хоть и не ел его, но явно намеривался это сделать. Парень подождал, пока машины затормозят возле блока и после этого во всеуслышанье произнес:
– Приветствую! А так же от имени города, а не только собственного! Ожидали.
– Добрый день, – поздоровался отец, остальные кивнули в знак согласия. – Надо ли понимать, что нас действительно ждали, или это так говориться?
– И то и другое верно, – заявил паренек. – Если на постоянное место возвращаетесь, так милости просим, выбирайте жилье. Только без мародерства, этого здесь не любят. Да и чужая вещь вас не примет.
– А если нет у меня здесь дома? – спросила Алиса.
– Самоселов любых приветствуем.
Алиса кивнула. Она не сомневалась в подобном ответе.
– Ты тоже самосел? – спросил отец.
– Вот еще! – презрительно фыркнул парень. – Я коренной житель. Я никуда не убегал.
Все замерли. Семья давно обсуждала мысль о том, что мог кто-то и остаться в городе, когда все случилось, и что тогда сталось с ними?
– А… почему ты никуда не ушел? – спросил Антон.
– Стыдно было уходить! – воскликнул парень. – Стыдно было бросать его. Как ребенка испуганного оставить, как детеныша без опеки бросить!
– Хорош детеныш, – пробурчал дед. – Да и ты молод больно, тебе, поди, лет семь-восемь было, когда приступ прошел?
– Ехать пора, – сказал отец. – До вечера надо жилье найти, устроиться. А кто его знает, как оно будет…
– Пап, вы езжайте, а я догоню, – сказала Карина.
Отец кивнул, процессия тронулась неспешно к центру города.
– Ну? – спросил парень, догадываясь, что у Карины какие-то вопросы к нему.
– Ты изменился, да? – спросила Карина немного настороженно. – Нельзя остаться прежним, когда вокруг все… все вот так, – ей было трудно выразить свои мысли, но собеседник понял.
– Сформулировала! – хохотнул он. Потом спрыгнул с блока в воду и выпрямился во весь рост. Вода доходила ему почти до колен. – Не смотря на твою ссору с родным языком, мысль твоя не далека от истины. Действительно, все кто здесь остались – изменились. Только это не сразу понятно и простым взглядом не заметишь. А с чего вдруг такой вопрос?