Самоубийство
Шрифт:
— Об этом самом. Не о подмосковной, а о вашей казне. Ведь без денег вы ровно ничего не сделаете. Надо создать казну не грошевую.
— Это, почтеннейший, святая истина, но какой способ вы предлагаете?
— Способ я ношу с собой в кармане.
— Да что вы всё так выражаетесь? Говорите понятно. Какой способ носите в кармане?
— Револьвер системы Маузер. Видите, я говорю понятно и без аллегорий.
«Вот оно что!» — подумал Ленин. Он был доволен. — «Кажется, этот джигит серьезный человек. Если только не охранник».
— Экспроприации? —
— Кто же еще? Красин? Он умный человек.
— Разные говорят, и не у нас, — ответил Ленин уклончиво. — Вот, например, максималисты, недавно отколовшиеся от болванов-эсэров. Кстати, по Квакале, говорят, бегает Соколов, тот самый. Верно, у него с кем-либо тут свиданьице.
— Больше не бегает. Уехал. Мы его встретили у вокзала.
— Так вы его знаете? — подозрительно спросил Ленин.
— Встречал. Встречал и их собственного «теоретика», некоего Павлова. Он мне доказывал, что нужно вырезать всех капиталистов поголовно, так как они ничем не отличаются от зверей. Совершенный психопат.
— Зачем же вырезывать всех поголовно?
— А их идеи о свободе! Это уж просто из Кузьмы Пруткова: «Проект о введении единомыслия в пространном нашем отечестве».
Ленин усмехнулся.
— Это еще не так глупо. Максималисты кое-что смыслят, жаль, что всё-таки народники… Ну, да дело не в них. Вы догадываетесь, что я обо всем таком думал и без вас.
Он встал, сделал несколько шагов по дорожке и остановился против Джамбула, засунув пальцы за жилет.
— Прежде это называлось просто грабежом, — сказал он. — Не могу в себе до конца вытравить слюнявого интеллигентика. Не лежит к этому душа. Наши дурачки-меньшевички начнут ахать: ах, убийства, ах, убивать бедных людей!
— Тут необходимы пределы: бедных людей мы экспроприировать не будем.
— Это даже само собой разумеется: если они бедные, то экспроприировать и нечего, — сказал Ленин. — Но кассиры и артельщики редко бывают миллионерами. А убивать бедных можно?
— Зачем придираться к обмолвкам? Убивать мы по возможности не будем никого.
— Именно «по возможности». Ну, ладно… Значит, вы занялись бы этим дельцем, если б партия вам это поручила? — спросил Ленин, впившись в него глазами.
— Я никогда не предлагаю другим того, чем не согласился бы заняться сам.
— Это лучше. — «В самом деле как будто подходящий человек. Не хуже, чем Камо», — подумал Ленин. Но, видите ли, тут заколдованный круг: для деньжат нужны эксы, а для эксов, нужны деньжата.
— Я, кажется, у вас деньжат не просил.
— Не просили, да и неоткуда было бы их вам дать. Касса, повторяю, пуста. В этом и есть главная беда, что у нас нет выбора… А главное, ведь надо иметь уверенность, что товарищи-эксисты будут отдавать деньжата партии. Ну, не всё, но бóльшую часть, — добавил он многозначительно. «Нет, трудно иметь дело с этим субъектом!» — подумал Джамбул. Лицо у него стало багроветь. Ленин опять на него взглянул. — Конечно, они и должны
— Мы тоже должны знать кое-что, — сказал Джамбул очень холодно. — Куда пойдут «деньжата»?
— А эта уже наша печаль.
— Чья «ваша»? Центрального Комитета, что ли? Если на содержание теоретиков и на фракционные брошюрки, то мне это не интересно.
— Вот как? Именно теоретики и создают историю!
— Да, иногда создают, если они не трусы и не шляпы.
— Бывают, что не трусы и не шляпы. Без них, видите, не обходятся даже господа Соколовы-Каины.
— Соколов дело другое. «И наведу на тя убивающа мужа и секиру его». Это из Иеремии.
— И Иеремию читаете! Ни к чему, почтеннейший! Больше бы читали Маркса, это самое главное. А Соколов безумный человек.
— Возможно. Я тоже считаю бессмысленными убийства отдельных людей, какое положение они ни занимали бы.
— Это, по крайней мере, по-марксистски. Верно, хотя и допускаются исключения. Вернемся к эксам. На что же, по вашему, должны были бы пойти деньги?
— На массовую доставку оружия, особенно на Кавказ, так как Москва провалилась. Но этим должны заниматься не теоретики. Я хотел бы над этим поработать.
— Мы полезных людей всегда привлекаем. И небольшие жалованья назначаем, когда есть деньги. Кстати, вы имеете возможность работать без жалованья? — вскользь спросил он.
— Я получаю деньги от отца, — ответил Джамбул с усмешкой. — Мой отец имеет средства. Живет в Турции. Могу дать вам его адрес. Для справок.
— Что вы, помилуйте. Да, мы вас охотно привлечем к доставке оружия. Директивы, разумеется, останутся за нами. Мы с вами установим modus vivendi… Кстати, надеюсь, вы не думайте, что Центральный Комитет так тут же возьмет и даст свою санкцию на эксы. Такой вопросик надо тщательно провентилировать.
— Партия всё провентилирует, как вы ей прикажете провентилировать.
Ленин усмехнулся, снова сел на скамейку и, повернувшись к Джамбулу, взял его за пуговицу.
— К несчастью, это не так. Теперь не так, особенно после московского поражения… Когда вы уезжаете?
— Еще не знаю.
— Прямо в Россию?
— Нет, к нам, на Кавказ.
«Он что-же, сепаратист? Или просто каша в головке? Ну, да нам не до „единой и неделимой“, как проповедует Иуда Струве», — подумал Ленин.
— Хорошо, что возвращаетесь. Эмиграция — последнее дело. Я буду с вами регулярно сноситься. На Кавказе есть ценнейшие работники. Только там, кажется, прочно засел в массах Боженька. Аллах. Религия одна из самых отвратительных и опасных сил в мире.
— Аллах переживет Маркса.
Ленин вытаращил глаза.
— Ну, хорошо. На Кавказе есть ценные субъекты. Кота Цинцадзе умный человек. Камо глуп, как сивый мерин, но очень храбр. И надежен, как каменная гора… Кстати, вы давеча ругали этого Ивановича-Джугашвили. Вы его хорошо знаете?