Самоучитель игры на мировой шахматной доске
Шрифт:
Другим достижением европейцев может считаться компетентность и доброжелательность властей, довольно высокий уровень доверия к гражданам, стремление полиции решать проблему, а не наказывать виновных.
В рамках теоретической стратегии глобальные проекты отличаются очень высокой нагрузкой на операцию и, следовательно, содержат в себе огромный риск. Для Германии — это риск утраты национальной идентичности вследствие прогрессирующего демографического спада, нарастающей стихийной миграции, острой нехватки специалистов, вынуждающей плановую миграцию. Стремление ограничить хотя бы плановую миграцию приводит к необходимости спроектировать и осуществить реформу в среднем и высшем образовании. В более или менее отчетливой форме этот вопрос сейчас встает перед любой страной, являющейся геопланетарным субъектом.
ПРИМЕРНЫЕ
Сколько будет девятью шесть?
Это тайна, которая сокрыта от меня, ибо еще ни
разу в моей жизни не было у меня нужды познавать ее,
и, не имея надобности познать ее, я ее не познал!
У человечества нет опыта действий в условиях постиндустриального барьера и когнитивного мира. Любая включающая когнитивные элементы стратегия оказывается тем самым умозрительной и ненадежной. Она представляет собой скорее рассуждения на тему, нежели ответственный документ, пригодный для штабной обработки и последующей реализации. Но планирование преодоления постиндустриального барьера необходимо с чего-то начинать.
«Примерные партии» этой главы построены на российском материале. Предполагается, однако, что часть выводов имеет отношение к любому глобальному когнитивному проекту.
Убеждение, согласно которому образование представляет собой ключ к дальнейшей судьбе, начало формироваться в 1930-х годах с их знаменитым (и совершенно правильным для той эпохи) лозунгом: «Кадры решают все». Окончательное закрепление жизненной схемы «школа с отличием — ВУЗ с красным дипломом — хорошая работа — карьера» произошло в 1950-х — начале 1960-х годов, когда осуществлялся глобальный ракетно-ядерный проект.
Уже к концу десятилетия эта схема начала давать первые сбои.
Формально они были вызваны перепроизводством научных работников. На самом деле, конечно, ресурс в принципе не может быть избыточным. Речь шла о дефиците проектности: государство оказалось не в состоянии выработать стратегию, конвертирующую образование в развитие. Задача эта есть частный случай проблемы капитализации человеческого потенциала и не решена до сих пор.
«Перепроизводство» научно-технической интеллигенции вызвало прогрессирующее падение цены молодого специалиста [294] и послужило причиной глубокого кризиса высшего образования. До поры до времени этот кризис компенсируется двумя социальными институтами: конскрипционной армией и модой.
Поскольку армия начала деградировать гораздо раньше образования (да и процесс развивался быстрее), перед сколько-нибудь талантливыми выпускниками школ встает задача уклониться от воинской повинности. ВУЗ был и остается наиболее простым и естественным выбором: прямо или косвенно он обеспечивает отсрочку от военной службы. И в этом смысле армия играет роль «контура турбонаддува»: она повышает социальное давление на входе системы «высшее образование» и опосредованно в старших классах средней школы.
294
Простым решением проблемы было бы поощрение эмиграции научных работников. Советский Союз 1970-х годов обладал достаточным военным и политическим потенциалом, чтобы контролировать этот процесс и обратить его в источник финансового ресурса (задача, которую сейчас, в неизмеримо худших условиях, приходится решать России). То, что советская элита оказалась не в состоянии переступить через собственную риторику, характеризует уровень ее стратегического мышления.
Заметим, что «угроза армии» поддерживает исходную жизненную схему: «школа—ВУЗ—работа», хотя побудительным мотивом становится уже не «стремление к…» (красный диплом — путь к карьере), а «бегство от…» (не будешь учиться, пойдешь в армию).
В последние пять-семь лет сформировалась и в известном смысле институциализировалась мода на высшее образование. Прилично — для уважающего себя руководителя — иметь секретаршу с дипломом уважаемого ВУЗа. Престижно, когда начальник отдела или федеральный инспектор имеет два высших образования, стажировку в Великобритании и майкрософтовский сертификат. Не повредит, когда редактором в издательстве работает дипломированный историк или филолог [295] .
295
Ныне в элитном санкт-петербургском ресторане принято брать на должность официанта человека с образованием искусствоведа, психолога или юриста.
Но, заметим, и первое, и второе, и третье — совершенно бесполезно. Секретарше требуется не высшее гуманитарное (тем более не естественнонаучное) образование, а гражданский аналог годичного штабного колледжа. Начальник отдела нуждается в опыте практической деятельности. Редактор должен любить свою работу, а не рассматривать ее как каторгу. Рано или поздно рационализм, присущий рыночной экономике, разрушит российскую привычку ставить офицеров на сержантские должности. Рано или поздно страна перейдет от конскрипционной к наемной или добровольной армии. Давление в обоих «контурах турбонаддува» упадет до нуля. И что тогда будет с российским высшим образованием?
Как институт профессиональной подготовки она уже не функционирует. Полной статистики нет, но выборочная проверка показывает, что лишь около пяти процентов выпускников советских/российских ВУЗов связывают свои жизненные устремления с полученной специальностью [296] . То есть система высшего образования исправно накачивает людей знаниями, которые никогда не будут востребованы. С точки зрения интересов страны она работает вхолостую.
Определенные надежды внушает проявившийся в последние годы тренд.
296
Самой оптимистической цифрой, которую довелось услышать автору этих строк, было 20%.
Все больше специалистов, вполне удовлетворенных своим доходом, своей работой и своим положением — речь идет о представителях малого и среднего бизнеса, администраторах, наемных работниках элитных категорий, — стремятся к получению высшего образования (иногда второго, но нередко и первого) в рамках осуществляемой ими деятельности. Иными словами, происходит постепенная модификация жизненной схемы: вместо линейки «школа — ВУЗ — работа — карьера» приобретает права гражданства формула «школа — работа — карьера — ВУЗ».
К несчастью, кризис ВУЗов является лишь отражением куда более грозных социальных процессов, протекающих в начальной и средней школе. Деградация школьного образования уверенно диагностируется как общемировой [297] тренд с середины 1980-х годов. Проявляется этот тренд прежде всего в неэффективности капиталовложений в систему образования, затем — в росте функциональной неграмотности и, наконец, в непрерывном увеличении информационного «зазора» между минимальными требованиями ВУЗа и максимальными возможностями школы. Как следствие, в наиболее развитых странах мира все более острой проблемой становится нехватка высококвалифицированных кадров — притом практически во всей деятельностной сфере.
297
Разумеется, речь идет о передовых странах, вступивших в стадию общего кризиса индустриализма. Система образования в странах «третьего мира» отстает на одну-две историческиеэпохи и поэтому пока развивается по восходящей линии.