Самозванец по особому поручению
Шрифт:
Оказавшись в небольшом приемном зале с длинной и высокой, забранной матовым стеклом стойкой, мы с Попандопуло переглянулись.
– Телеграф, – проговорил я, и Леопольд старательно закрутил головой. Секунда, и инженер кивает на скромную дверь в противоположном конце зала, над которой расположилась небольшая табличка… естественно, на свеоне. Нет, точно, нужно учить язык.
Кабинет телеграфного отдела встретил нас тишиной и еле слышным стрекотом, доносящимся откуда-то из-за перегородки, разделившей и без того небольшое помещение на две части.
– Добрый день, господа, располагайтесь. Чем могу вам помочь? – Лощеный молодой человек в деловом костюме, поднявшийся нам навстречу из-за массивного стола, безошибочно
Услышав клерка, Попандопуло выжидающе глянул на меня и, не проронив ни слова, устроился в одном из кресел.
– И вам доброго дня. Мы хотели бы арендовать телеграфную линию связи с Хольмградом. – Понимая, что просьба моя несколько необычна, я тем не менее сильно надеялся, что смогу уговорить здешних дельцов пойти навстречу. В конце концов, какой банкир упустит выгоду?
– Простите? – Невозмутимо-доброжелательное выражение лица клерка сменилось явным непониманием.
– Хм. Господин… – Я сделал паузу.
– Роствер… Герман Иммануилович, – спохватился клерк и, пригладив нервным жестом редкую бородку, коротко кивнул.
– Так вот, господин Роствер, повторюсь, мы желали бы арендовать ваш телеграф для связи с Хольмградом. Причем это не будет передача сведений в хольмское представительство Ганзы.
– Извините, но банковский телеграф не исполняет почтовых функций. – Нахмурился наш собеседник. – Исключение составляют лишь доверительные бумаги, касающиеся денежных операций наших вкладчиков.
– Верите ли, уважаемый Герман Иммануилович, я прекрасно осознаю всю необычность своей просьбы. И все же настоятельно прошу меня выслушать. – Я выложил на журнальный столик пакет с бумагами. – Здесь находятся документы, которые необходимо в ближайшее время передать моему компаньону. Доверить их обычной почте или почтовому же телеграфу я не могу, поскольку такое действо поставит крест на их конфиденциальности. Тогда как банковский телеграф и был создан для ее обеспечения. Вы же не будете с этим спорить? Естественно, оплачивать работу я буду по полной, банковской же, ставке. Если не ошибаюсь, это обойдется в сумму не менее сорока рублей ассигнациями. Кроме того, прошу иметь в виду. В случае своевременного получения документов моим компаньоном, к вечеру завтрашнего дня ваша контора получит распоряжение из Хольмграда на открытие казначейского счета… с шестизначным лимитом.
Глаза клерка округлились, после чего молодой человек, наверное, чтобы прийти в себя, вновь дернул свою куцую бородку, и, наконец, заговорил.
– Но помилуйте, даже если допустить, что наш отдел пойдет вам навстречу… в случае связи с не ганзейскими аппаратами, мы не сможем гарантировать полную конфиденциальность передаваемых сведений! Для этого необходимо, чтобы принимающая сторона обеспечила соответствующие условия.
– О, на этот счет можете не волноваться. Безопасность принимающей аппаратуры полностью лежит на моем компаньоне. – Я позволил себе короткую усмешку. Все-таки не зря князь озаботился альтернативными линиями связи, помимо официального телеграфного сообщения с Особой канцелярией, как раз на подобный случай. Нет, я не имею в виду, что канцелярская аппаратура не имеет должной степени защиты. Просто иногда на Владимира Стояновича накатывают приступы прямо-таки болезненной щепетильности, особенно при угрозе смешения частных интересов и служебных возможностей сотрудников нашего ведомства… Хм… Наверное, это что-то вроде обострения. Правда, от чего зависит периодичность таких «приступов», я пока не разобрался. Да и не только я. Половина канцелярии гадает, пытаясь отыскать закономерность, то опираясь на ход небесных светил, то на прогнозы погоды… а уж как разворачивается фантазия наших исследователей, особенно когда князь им в очередной раз по ушам ездит «за ненадлежащее использование имущества Особой канцелярии»…
Клерк задумчиво поглядел на нас с Леопольдом, еле заметно сморщился и вздохнул.
– Я постараюсь вам помочь, господа, но… Самому мне этот вопрос не решить. Вы не возражаете, если я приглашу для беседы директора конторы?
– Отнюдь. – Я покачал головой, и сотрудник конторы почти тут же исчез за перегородкой.
– Виталий Родионович, вы уверены, что это так уж необходимо? – поинтересовался Попандопуло.
– Разумеется, нет. – Я пожал плечами и, заметив недоуменный взгляд Леопольда, пояснил: – На самом деле я мог бы просто отправить князю просьбу без всяких пояснений, и завтра вы уже могли бы договариваться о поставках. Но… на мой взгляд, это было бы невежливо по отношению к компаньону. Если бы он ограничивался лишь… хм, денежным и политическим содействием, такой подход был бы оправдан. Но за то время, что мы… хм-м… наслаждаемся путешествием, князь очень немало сделал для развития проекта. Например, он подобрал подходящий для начала производства участок земли и даже успел договориться о его аренде. Кроме того, не далее как несколько дней тому назад он успел договориться о строительстве, и сейчас одна из хольмградских архитектурных контор ведет разработку планов первичной застройки… В общем, я считаю, что он вправе знать подробности разработанного вами плана.
Ну не рассказывать же Леопольду свет Юрьевичу подробности моих недавних переговоров с князем, тем более что большая их часть хоть и касается нашего общего дела, но находится под грифом? Как всегда, его сиятельство решил убить двух зайцев одним выстрелом…
– Хм. Не могу спорить, – развел руками Попандопуло, но договорить не успел. В кабинет вошел Роствер, а следом за ним нарисовался седой благообразный господин, с таким добрым лицом, что моя рука автоматически скользнула под пиджак, проверить наличие верного сварскольда в кобуре… а заодно и бумажника в кармане.
В отличие от встретившего нас клерка, директор оказался природным свеем, что ничуть не мешало ему говорить на довольно чистом русском языке. Так что не прошло и четверти часа, как мы пришли к соглашению. Директор прекрасно понял перспективы моего предложения, а потому и не подумал упираться рогом, ссылаясь на инструкции, и мигом признал, что пользователь казенного счета, открытого в его конторе, разумеется, имеет те же права, что и обычные вкладчики. Что же до небольшого расхождения во времени получения статуса и пользования правами им гарантированного, то это, право же, такие мелочи!
Ха, я думаю! Сто пятьдесят тысяч на пусть казенном, но счете в ЕГО конторе, с легкостью перекрывают предложенное мною небольшое отступление от банковских правил.
Нет, будь мы на Руси, я бы и заморачиваться не стал, у нас в любой серьезной стряпчей конторе можно найти так называемый «банковский телеграф», но мы не в Хольмграде, а международная связь у стряпчих невозможна. Пользоваться же услугами почтовых служб… Хм. Наверное, достаточно сказать, что о международной почтовой конвенции здесь слыхом не слыхивали. Учитывая же ту кашу, что заварилась вокруг фамилии Старицкий, сомнений в том, что моя переписка привлечет внимание властей, да и просто влиятельных людей Свеаланда, у меня практически нет. Паранойя? Пускай. Как говорится, если у вас паранойя, это еще не значит, что за вами никто не следит.
Конечно, такое «неофициальное» использование телеграфа тоже не гарантирует полной конфиденциальности, но… во-первых, банковскую копию телеграммы я просто заберу с собой, а во-вторых, это ганзейский банк, штаб-квартира которого находится в Хольмграде, а учредителями являются все сто Золотых Поясов… можно сказать, карманный банк «русских» ганзейцев. Есть еще пара причин, но, в отличие от приведенных, озвучивать их тому же Леопольду Юрьевичу, например, я не собираюсь. Владимир Стоянович настоятельно просили, ага…