Самозванец
Шрифт:
– Зачем? – спросил Ноликов.
– Как – зачем? Да ведь тогда эти люди смогут ставить подпись товарища Ковшова на любой бумажке. Вы понимаете, что это значит?
– Мда, – покачал головой Кондрактов, – просто так глотать факсимиле никто не будет… Флоров вообще в последнее время вёл себя странно. Под Новый год от продовольственного заказа отказался. Копчёная колбаса и всё такое…
– Ин-те-рес-но, – протянул начальник. – Очень интересно. С чего бы это ему отказываться? Хороший, надёжный человек от копчёной колбасы не откажется. Может, у этого Флорова
Кондрактов потер лоб, пытаясь восстановить в памяти все подозрительные случаи.
– На прошлой неделе он с работы отпрашивался. Говорил, горло болит.
– Горло? – насторожился Макаронский. – Горло! Хм… Может быть, он уже тогда тренировался, пытаясь проглотить что-нибудь негабаритное… Кто может ещё что-нибудь вспомнить?
– Он часто по телефону звонил, – выдавила из себя сидевшая в углу Анкетова, которая не вмешивалась в разговор, потому что робела в присутствии начальства.
– По телефону? – подпрыгнул в кресле Макаронский. Кому?
– Какой-то Гале, – виновато пролепетала Анкетова.
– Фамилия? – потребовал начальник.
– Поздравитель-контролёр Анкетова! – вытянувшись, доложила собеседница.
– Да не ваша фамилия! Садитесь! – махнул рукой Яков Сергеевич. – Как фамилия той, кому он звонил?
– Не знаю, – потупилась Анкетова. – Он по фамилии только один раз её называл. Я не расслышала.
– Жаль… Необходимо выяснить, кто она такая и что у них общего.
В это время в дверь постучали, и Балдаев ввёл бледного Флорова.
– Эксперимент не получился! – отрапортовал Балдаев.
– Что ж я теперь скажу товарищу Ковшову? Макаронский сцепил в отчаянии пальцы.
– Честное слово! – тоскливо пробормотал Флоров. Честное слово, я без всякой задней мысли. Проглотил, и всё… Случайно…
– Без задней мысли? – перебил Кондрактов. – А почему вы тогда, скажем, ластик не проглотили? Или вот пузырёк с чернилами?
– Не знаю, – жалобно развёл руками Флоров. – Просто я тогда не пузырек нёс, а факсимиле…
– Значит, если бы вы пузырёк несли, то проглотили бы его?
– Ну… – замялся Флоров, – м… м… может быть…
– Хорошо, тогда попробуйте сделать это сейчас, в нашем присутствии, – предложил Кондрактов.
– Но… я так… специально… не могу…
– Понятно, – многозначительно произнёс товарищ Макаронский. – Всё понятно. Вам больше нечего сообщить нам?
– Нет, – потупился Флоров.
– Тогда пока решим так, – голос начальника отдела стал торжественным. – От работы я вас временно отстраняю – до тех пор, пока не вернёте известную вам вещь. Наблюдения за вами не будем снимать в течение трёх суток. Надеюсь, мне не нужно предупреждать собравшихся о том, что факт заглатывания факсимиле должен остаться в строжайшей тайне. – Он окинул всех суровым взглядом. – Никто, кроме нас, не должен знать, что именно проглотил Флоров. Мы не имеем права ставить под удар товарища Ковшова. Поэтому в дальнейшем постарайтесь избегать произносить само слово «факсимиле». Вам всё ясно?
– Ясно, – ответил за всех Балдаев и, взяв Флорова под руку, повёл его к выходу.
Глава III
ДЕЛО ГОСУДАРСТВЕННОЙ ВАЖНОСТИ
Трёхсуточное неусыпное наблюдение результатов не дало. Утром четвёртого дня за Флоровым пришли трое.
– Собирайтесь!
– Куда? – испугался Юрий Никитич.
– Больше ждать нельзя! – безжалостно сказал главный из пришедших, товарищ Макаронский. – Нельзя! – повторил он и стукнул кулаком по обеденному столу, убив при этом двух не замешанных в деле мух. – Товарищ Ковшов в любую минуту может хватиться своего… своей пропажи. Раз мы не получили её от вас мирным путем, придётся прибегнуть к хирургическому вмешательству. Товарищ Балдаев! Помогите гражданину Флорову одеться и проводите его в мою машину. Только осторожнее.
Балдаев и Ноликов бережно, словно роженицу, свели Юрия Никитича по лестнице и усадили в автомобиль рядом с начальником поздравительного отдела.
– Куда везти? – спросил сидевший за рулем Кондрактов.
– В железнодорожную больницу, – распорядился Яков Сергеевич.
– Почему в железнодорожную? – удивился Кондрактов.
– Чтоб никто не догадался, – пояснил Макаронский. Если у Флорова есть сообщники, им в голову не придет искать его там.
– Меня… будут оперировать? – жалобно поинтересовался Юрий Никитич.
– Не ваше дело! – одёрнул его начальник. – Мы поступим так, как того требуют интересы нашего учреждения.
Автомобиль подъехал к больничной ограде и остановился.
– Всем оставаться на своих местах! – приказал товарищ Макаронский, вылез из машины и скрылся за воротами.
Минут через двадцать он появился снова и ткнул под нос Флорову клочок бумаги.
– Вот вам направление на рентген. Без этого оперировать не соглашаются. Рентгенологу скажете, что вы нечаянно проглотили некий предмет, когда ехали по железной дороге.
– Какой предмет? – не понял Флоров.
– Некий. В подробности входить не обязательно. Если рентгенолог будет настаивать, скажете, что не успели рассмотреть. Впрочем, я буду с вами и постараюсь все разговоры взять на себя.
Они пересекли больничный двор, вошли в серое кирпичное здание и поднялись на второй этаж. Возле двери с надписью «Рентгеновский кабинет» сидело на стульях человек пятнадцать. Макаронский прошёл мимо них и открыл дверь кабинета.
– Гражданин, тут очередь! – дружно запротестовали окружающие.
– Дело государственной важности, – ни на кого не глядя, произнес Яков Сергеевич и вошёл внутрь.
– Ваш талон? – поднялся навстречу врач.
– Вот, пожалуйста, – издали помахал своей бумажкой Макаронский, словно проездным билетом.
Рентгенолог подошел ближе, взглянул на талон:
– Вы назначены на завтра…
– Рентген необходимо сделать немедленно, – с нажимом сказал начальник поздравительного отдела. – Это сотрудник нашего учреждения, он проглотил нечто очень важное…