Самозванка
Шрифт:
— Я все слышал. Должно быть, ты совсем свихнулась.
— Не надо, — предупредила его Виолетта, и глаза ее налились гневом.
— Ты хочешь выйти за него замуж! Ты с ума сошла?! Он не женится на тебе, даже если ты останешься единственной женщиной на земле!
— Хороший же ты друг, нечего сказать! — закричала Виолетта и стиснула кулачки.
— Ты влюбилась в этого… в этого… а твой муж еще не успел окоченеть в могиле!
Виолетта изо всех сил ударила Ральфа в живот. Но Ральф знал свою подружку так же хорошо, как знал себя, поэтому он сжал мускулы живота и слегка
Молодой человек нежно гладил ее по голове.
— Успокойся, девочка, ты же смелый и мужественный парень. Конечно, я не одобряю твоих чувств к сэру Блэйку, все твердят, что он дамский угодник, а попросту сказать, бабник. Говорят, что он перепортил много женщин. Я, нечего греха таить, не хочу видеть его возле тебя.
Виолетта прижалась к Ральфу и успокоилась. Она понимала, что он причиняет ей боль, сам того не желая.
— Откуда ты знаешь, что он бабник?
— Все говорят. Правда, он привлекательный мужчина. Мы последуем его совету и продадим этот дом. Но даже не смей думать о новом замужестве. Сэр Томас оказался порядочным человеком. В этом нам действительно повезло. Но снова выйти замуж я тебе не позволю. Мы будем жить вместе, как в старые добрые времена.
Виолетта припомнила, что Ральф был против ее брака с сэром Томасом. Она же была решительно настроена на союз с сэром Томасом, потому что он был добрым человеком и отвечал всем ее требованиям. Или почти всем. Возможно, она приняла бы его предложение, даже если бы он потребовал делить с ним постель, но он этого условия не ставил. Ральф опасался, что замужество Виолетты разлучит их, но она объяснила сэру Томасу, что Ральф единственное близкое ей существо на всем белом свете, и сэр Гудвин был настолько великодушен, что нанял Ральфа на службу, не задавая лишних вопросов.
Слова Ральфа не нравились Виолетте. А что, если ей вздумается выйти замуж» из экономических соображений «? Это ведь она должна принимать решения, а вовсе не Ральф. Впрочем, пока говорить было не о чем.
— Как же нам жить дальше, Ральф? Я не хочу больше голодать. Я не хочу больше спать на скамейках. Я не хочу возвращаться в Сент-Джилс.
— Мы не будем голодать и не вернемся туда, это я тебе обещаю, — угрюмо сказал Ральф.
— Прежде чем выйти замуж за сэра Томаса, я работала продавщицей и очень уставала, но я не припомню, чтобы ты, Ральф, когда-нибудь работал.
— Но ведь я приносил в дом кое-какие деньжата, — прищурившись, сказал он.
Виолетта отодвинулась от приятеля:
— Ральф, мы с тобой договорились жить честно, а ты все равно продолжал воровать кошельки.
В это время хлопнула входная дверь.
— Кого это черт принес? — нелюбезно закричал Ральф, но Виолетта догадывалась, как втайне он рад тому, что разговор закончился. Виолетта пожалела о своих резких словах и снова прижалась к нему, чтобы выразить свою нежность и привязанность. Так легко быть богатым и так трудно быть бедным. Да и вообще… если что-нибудь случится с Ральфом, она останется на свете одна-одинешенька.
В это время
Братья шагом ехали вдоль ручья, давая возможность своим жеребцам отдохнуть. Небо было изысканно-голубым, вокруг них простирались поля, покрытые цветущим вереском. Вдали виднелись башенки Хардинг-Холла.
— Катарина удерживала тебя от ухаживаний за леди Гудвин, — откровенно сказал Джон.
— Самый ужасный момент в моей жизни наступил, когда я осознал, что собственно она сказала, — посетовал Блэйк. — Впрочем, я не хотел обижать ее, она этого вовсе не заслуживает. Я сказал, что вообще не думаю жениться. И с какой стати мне жениться. Я не наследую ни титул, ни графство.
— Когда-нибудь придет и твое время, — начал пророчествовать Джон.
— Что это значит?
— Это значит, что когда-нибудь ты почувствуешь несокрушимое влечение к какой-нибудь женщине. И ты поймешь, что это та единственная женщина, которая предназначена именно тебе, и остаток жизни ты хочешь провести только с ней.
— Не означает ли твой пафос, что ты уже встретил подобную женщину? — изумился Блэйк.
— Разве ты видишь меня у алтаря?
Не будучи в силах проникнуть в сокровенный смысл сказанного братом, Блэйк ограничился следующим глубоким высказыванием:
— Любовь это занятие для дураков.
— Следовательно, ты был дураком, когда ухаживал за Габриэллой? Или твои родители дураки?
Блэйк устало ухмыльнулся:
— Все знают, что я уступил Габриэллу этому маркизу. Да, она отвергла меня. А я любил ее именно так, как ты описывал, мечтая скоротать с ней остаток жизни. И самое болезненное: ведь она тоже любила меня и отказала только из-за страха, что наш брак треснет из-за разницы в возрасте. Мне оставалось только одно — удалиться. Но знаешь ли ты, что я до сих пор люблю ее, вернее, какая-то часть меня до сих пор мучается этой любовью?! И я всегда буду любить ее и восхищаться ею!
— Блэйк, мне очень жаль, что все произошло именно так. Надеюсь, что ты все-таки изменишь свое мнение о браке. Я прекрасно помню время, когда ты хотел только одного — дома и семьи. Очень обидно, если, однажды разочаровавшись, ты предашь свои прекрасные мечты.
— Жизнь есть жизнь, — философски заметил Блэйк, и образ Габриэллы сменился образом Виолетты.
— Не будь циником. Жизнь полна сюрпризов. Вроде Виолетты Гудвин.
Блэйк пустил своего жеребца вперед. У него складывалось впечатление, что Джон всячески подталкивает его к развитию отношений с вдовой сэра Томаса.
С благородными намерениями — Виолетта Гудвин прелестна. И, несмотря на свою хрупкость и беспомощность, она стойкий и цепкий человек, иначе она бы не смогла таким волшебным образом изменить свою жизнь.
Джон улыбнулся:
— Давай поторопимся, а то мама накажет нас, как делала это в детстве. Нам нельзя опаздывать к ужину — у нас сегодня гости.
Они пустили лошадей вскачь, наслаждаясь скоростью и распугивая водоплавающую дичь, которая по берегам ручья искала себе пропитание.