Самозванка

Самохин Валерий Геннадьевич

— Если будет так, как вы говорите, то в чем смысл этой операции? Я лично его не вижу. Вы только укрепите могущество врагов — и своих, и наших.

— Иного выхода нет, — Денис с сожалением развел руками. — Я должен породить дракона, чтобы его убить… — многозначительно усмехнувшись, он добавил: — Но есть один нюанс: деньги из воздуха могут построить замок богатства. Но стоять он будет на песке. И чтобы удержать его от разрушения, нужен опыт многих поколений… Горький опыт. Но противоядием я делиться с ними не намерен.

— И что потом произойдет?

Вопрос из уст светлейшего вырвался помимо воли — где-то глубоко внутри росло убеждение, что собеседник знает, о чем говорит. Он даже не обратил внимания на оговорку.

— Что потом произойдет… — задумчиво повторил Денис. Раскурив потухшую сигару, он помолчал минуту и хищно сощурился. — А потом к ним приду я!

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Не иначе нечистый в тот день шалил. Либо наговор кто прочитал. Пятьдесят тысяч гульденов улетели в трубу призрачным дымом, не оставив на память о себе самого завалящего стюйвера. Сияющий мираж золотых приисков обернулся черной бездной разора. Надежные акции британской компании обесценились в один миг, покатились под откос Лысой горы вместе с головами солдат королевской пехоты.

Эдвин ван дер Брюйтен глухо застонал, трясущимися руками выдирая клочки из седой бороды. Жизнь окончена. Его уютный каменный особняк в центре Амстердама отберут по закладным ненасытные ростовщики, двухмачтовый бриг уйдет в плаванье под чужим флагом, а торговые лавки опечатают кредиторы. И милые дочурки — умные, красивые, воспитанные, — будут греть постель иноземным морякам, и танцевать на столах портовых таверн. Нищета не в почете у женихов.

Дернул черт его ввязаться в эту аферу! Он купец, не биржевой спекулянт, и ремеслу своему обучен крепко. Но в чужой избушке свои погремушки. Серебро и злато из сундуков обменять на пергамент? Его дед, прогорев во время «тюльпанового бума», завещал своим потомкам на пушечный выстрел обходить биржу. Если бы он послушал его. Если бы время можно было повернуть вспять. Если бы…

Необъятная тень легла поперек стола. Испуганной сойкой вскрикнула дубовая лавка.

— Грустишь?

Старый друг, конезаводчик Тим де Клер скалился белозубой улыбкой. Туша, что у битюга, и брови, как кусты черного пиона. Купец мрачно буркнул:

— А чему радоваться? — и уточнил с невеселой усмешкой: — Иль клад добыл затопленный?

Тим рассыпался дробным смехом. Прыгало болотной жабой брюхо, жалобно звенели пивные кружки; мигнул огонек свечи, грозясь сорваться с фитилька.

— Славные были времена, — подмигнул он, отсмеявшись. — Найди мы тот галеон, не сидел бы ты с поникшей головой в захудалой харчевне.

— Так в чем проблема? — Эдвин вытащил горсть серебра и бросил на стол. — На лодку нам хватит. Нырнем разок-другой, не найдем, так утопнем. Невелика разница как помирать — в пучине морской, аль под забором бродягой бездомным.

Старая была шутка, школярская. Мальчишками беззаботными искали они сокровища затопленного галеона. Слухи ходили среди рыбаков, что нашел погибель богатый торговец у дальних рифов. С сундуками полными самоцветов индийских, да серебра китайского. Не одни они ныряли в глубины темные, но добыча была у всех одна: ракушки склизкие и сети рваные.

— Погодим помирать, — стал серьезным Тим, кусая губы. В афере с акциями он потерял не меньше, точнее — все. — Товарищ наш старый забрел ко мне на огонек намедни. Ави Ихиэль… Помнишь такого?

Кто ж его не помнил? Удачливый игрок, секретарь биржевого комитета. Маклеры несли ему секреты своих клиентов. Солидные банкирские дома просили советов. Знатные вельможи Амстердама по его указке покупали ценные бумаги. Он был единственным, кто вовремя избавился от акций злополучной британской компании. Не считая вождя.

Эдвин ван дер Брюйтен оставил в покое несчастную бороду, ехидно спросив:

— Предложил купить что-нибудь? Покупать было не на что. И совет спекулянта пропадет втуне. Тим отчаянно замотал головой.

— Продать, — шепотом высказался он. — Ихиэль предлагает начать игру на понижение.

— Давай, — охотно согласился Эдвин и повел глазами на серебро. — Капитал у нас есть. Разбогатеем.

Де Клер гулко захохотал. Вы видели смеющегося бегемота? Нет? Тогда представьте. Представили? Так вот — забудьте. Не умеет бегемот смеяться так, как умеет Тим де Клер. Мал он для этого и тщедушен. От смеха конезаводчика трясутся каменные стены харчевни, завсегдатаи давятся пивом и даже привычный ко всему трактирщик роняет на дощатый пол бутылку с шипучим бургундским.

— Он должен нам обоим, — вытирая слезы, напомнил Тим. — Ты спас его во время шторма, а я защитил от грабителей… — ухмыльнувшись, он полюбовался на свой пудовый кулак. — Ави изрядный плут, но добро помнит. Биржевой комитет закроет глаза и примет наши закладные. Для игры хватит с лихвой.

— Если проиграем, то каторга нам обеспечена.

Повторно закладывать уже однажды заложенное имущество считалось дурным тоном в торговых кругах. И наказание было нешуточным.

— Пустое! — отмахнулся Тим и приложился к кружке. Довольно фыркнув, пояснил: — Висельнику плаха не страшна. А дело Ихиэль предлагает верное.

— И что он предлагает? — спросил Эдвин, с удивлением отметив первые признаки азарта. Неожиданно проснулся интерес к жизни.

Тим с таинственным видом оглянулся по сторонам и подался вперед, навалившись грудью на жалобно скрипнувший стол.

— Вождь начал продажу без покрытия казначейских облигаций Франции, акций Банка Англии и Британской Ост-Индской Компании. Все это осторожно, через доверенных лиц, но от Ави Ихиэля сам знаешь — ничего нельзя утаить. А если бы ты знал суммы… — толстяк восхищенно зацокал языком. Прозвучало как выстрел корабельной пушки. Пробегавшая мимо официантка от испуга шарахнулась в сторону. — Предстоит грандиозная игра! И Ави считает, что вождь о чем-то прознал.

Амстердамская биржа знала светское имя удачливого спекулянта. Знала и прозвище. Но все его звали просто: «вождь». За глаза, естественно, потому как в лицо его никто не видел.

Эдвин размышлял ровно секунду. Но все же спросил, сгребая в кулак серебряную мелочь. Спросил неуверенно и с надеждой:

— Думаешь, Ихиэль окажется прав?

Тим молча пожал могучими плечами — ошибиться может любой. Тяжело вздохнув, подбодрил:

— Двум смертям не бывать… — и, уже поднявшись из-за стола, на прощанье бросил: — Я слышал, что вождь поменял имя. Индейцы это делают, когда совершат подвиг или… Или когда встают на тропу Великой войны. Вопрос вырвался сам собой: