Самурай Ярослава Мудрого
Шрифт:
Но самое поразительное было в том, что засмеялись и Святослав, и Светозар, а кроме того, даже тень тысяцкого потрясла капюшоном. Вот так да!.. Видать, здорово нервишки у всех были напряжены у княжьего престола. Я тоже посмеялся, но как-то задумчиво. Мне откровенно не давал покоя прощальный взгляд великого князя. Что-то он таил в себе. Думается мне, грешному, что владыки долго головы ломать не обучены, и что-то меня, перед тем как мы уберемся из Киева, может ждать. И что, интересно? Вторая часть марлезонского балета, начатая князем Ярославом в лесу, куда меня перенесли? Тогда стоит ждать беды от приписанных к нам варягов. Что-то у меня с ними никак не складываются отношения. То ругаемся, то деремся, все как-то у нас не по добру.
Тем временем мы доехали до своего
Вести о варягах дружинники встретили спокойно, в конце концов, рассудили они, уж лучше варяги, чем резня. Люди были слишком напряжены в ожидании нашего возвращения, поэтому пока сообразить, что случилось, были в состоянии не все.
В состоянии были Ратьша, Святослав и Светозар, думаю, что тень Ратьши, и я, собственно. Остальным пока было не до того, и я думаю, Ратьша был далек от мысли вести среди своих людей просветительную работу. Не хватало еще драки с варягами на подворье. Тогда точно Владимир наше подворье выжжет каленым железом.
Когда шум и крик немного утихли, Ратьша громко произнес:
— С варягами, что с нами поедут, ссор не заводить, драк и подавно. Едут они по милости отца к сыну, которому лишние мечи никак не помешают. Всем ли понятно? Завтра идем домой.
— Добро, понятно! — отвечала толпа дружинников, но я видел на лицах воинов тень насмешки над великим князем, который так легко позволил сыну взять над собой верх, меча не обнажив. Наивные вы люди, дружинники.
Когда волнение улеглось, я подошел к Ратьше, который все еще был на дворе, и попросился сходить прогуляться. Тысяцкий усмехнулся и кивнул головой. Не привлекая внимания, я сходил на конюшню, расседлал Харлея и взял свои сюрикены из сумки. Что-то словно говорило мне, что следует сходить проветриться. Такое не раз бывало в моей жизни, и я привык доверять таким порывам. Поверил и в этот раз.
Незаметно выскользнул со двора и углубился в проулки великого города. Была мыслишка и просто так прогуляться, и на рынок сходить — в общем, я радовался прогулке, пока не решив, куда я, собственно, иду. Так и шел себе по улочкам Киева, накинув куртку и твердо памятуя, что курить здесь — здоровью вредить.
Вскоре дошел, как я понимаю, до окраин города, проулки стали уже, людей стало поменьше, земля мощена бревнами была похуже. Окраина и есть окраина. Я прошел какой-то проулок, а потом оказался в тупике. Вот тебе и раз. Развернулся было, чтобы идти назад.
…Они возникли, казалось, из ниоткуда. Словно серые призраки, обитающие здесь, возникли они, чтобы сделать то, что какой-то силой велено им делать, чтобы потом на время обрести покой. Казалось, что после выполнения миссии своей они так же бесшумно пропадут, сольются с бревенчатыми стенами тупика.
Мистический флер соскочил с тех, кто появился в тупике, загораживая мне выход, и стало понятно, что призраков тут, пожалуй, нет. А намечается пошлое и банальное ограбление. Я машинально отступил назад, окидывая намечающееся поле боя взглядом. Бежать было некуда, да и не мог я бежать, единственный выход из тупика уже перекрыл один из четверых нападавших. Надо полагать, меня думают убить или искалечить, чтобы не поднял сполоха и не привлек дружинных к этому уютному тупику. Ну вот, мне кажется, и ответ нашелся, что собирается сделать Владимир. Я подумал, что это все же не чья-то самодеятельность. Очень странное для грабежа время суток. У одного из нападавших был короткий меч, второй в руке нянчил длинный с широким лезвием нож, а их главарь, как мог я предположить, держал в руке кистень. Вот это уже серьезно. Явно многажды битые, тертые жизнью мужики, примерно моих лет, что в эти времена считается уже почтенным возрастом. Разговаривать с ними явно было бы пустой и опасной тратой времени. Нет, это не шутки. Ну и пес с вами, стадо недоумков.
Первый сюрикен
Первым кинулся на меня обладатель короткого меча. Меч я держал двумя руками у левого плеча, выставив правое. Его атака шла на уровне ног, молниеносно присев, он хотел полоснуть меня по правой ноге, не достал и тут же отпрыгнул.
Выходя из дома, не надейся вернуться — только тогда ты вернешься. Этой науки я не забыл, да ее и невозможно забыть. Время уснуло. Не было больше ни азарта, ни страха, ничего — просто очередной бой, который я не надеялся пережить. Тать снова выкинул было вперед руку, но в этот момент субурито мое с хрустом ударило его по запястью, дробя кости, второй удар обрушился ему на ключицу, отчего рука его сразу повисла, а третий, завершающий удар пришелся ему по горлу, смяв кадык и разбив шейные позвонки. Номер два.
Я чудом смог спастись, прыгнув вперед, — нож второго охотника за непонятными ростовчанами шел мне четко в печень: нападающий успел проскочить ко мне сбоку, и только прыжок спас мне жизнь. Я развернулся так, чтобы видеть сразу обоих оставшихся работников Владимира. Нож легко, невесомо перелетал из одной руки нападающего в другую, брался то обычным, то обратным хватом, менял угол и уровень удара, демонстрация должна была сделать что? Верно — очаровать меня. Не очаровала. Присев почти до земли, я по длинной дуге послал меч ему по выставленной вперед левой ноге и попал — нога сломалась пополам, человек взвыл, но негромко, пробовал было метнуть нож, но не успел, второй удар меча пришелся ему по лбу. Номер три.
Четвертый, главный, не торопился. Кистень, который он держал в левой руке, укрепил меня в мысли, что это не доморощенные грабители. Толстая палка, на которой крепилась цепь и шипастый шар кистеня, поневоле наводила на мысль, что это оружие профессионала, воина, а не татя, который, скорее всего, обошелся бы простой гирькой на веревке. Нападать на него я не торопился, мне вообще было не к спеху, мало ли, может, повезет и пройдет стража, к примеру, а вот Владимирова труженика время поджимало. Вращая кистенем так, что шар описывал сложные то большие, то малые круги, то поверху, то понизу, он кинулся на меня. Я отступил. Ни разу в жизни я не видел кистеня в деле и не торопился поэтому. Нападавший все теснил меня, я все отступал и отступал, и он увидел наконец, что я стараюсь отступить к выходу из тупика. Он резко сорвал дистанцию, и я, пробив круговерть рогатого шара, ударил его концом меча в зубы, послышался хруст, мой предполагаемый убивец замычал от дикой боли и шагнул назад, на миг замедлив вращение шара, и я схватил древко его оружия свободной от меча рукой. Левой же рукой, с полного размаху, я опустил меч на его правое плечо. Правой ногой я пнул его в пах, отчего он сложился пополам, не отпуская, тем не менее, своего кистеня. Второй удар моего меча пришелся ему по левому предплечью, и он, наконец, безвольно разжал пальцы. Ногой я отшвырнул кистень подальше от проказника и сухо вымолвил: «Свободен». После чего, эффектным движением сунув субурито в чехол на спину, степенно прошествовал на выход из тупика. Номер четыре.
Вот что интересно, был ли у них приказ убить меня или ограничились бы просто жесточайшим битьем? Думаю, что убили бы. Просто чтобы светлому князю не думалось. Кажется, пора мне на подворье, причем легкой рысцой, а там засесть за оградой и не рыпаться. От греха, стало быть. Но вместо этого я остановился у выхода из тупика, забрал свой сюрикен, обтерев его об одежду убитого, выкурил, глядя на бессильно копошащегося озорника с переломанными руками, сигарету и только потом очень быстрым шагом тронулся к своим. Бежать, само собой, я не собирался — положение не то. Да и дышалось мне с большим трудом, честно говоря. Зря курил я эту сигарету. Зря курил я все эти годы. Столько всего интересного вокруг и, надеюсь, впереди, а я сам себя стараюсь похоронить. Дурак вы, товарищ Ферзь. Соглашаясь с самим собою, я покорно кивнул. Мелькнула мысль обобрать убитых, но почему-то стало противно, да и не возвращаться же, смешно уже получится.