Самурай
Шрифт:
— Давай! — с восторгом воскликнул я и наклонился, чтобы она могла дотянуться.
— Вредный!
— Нет, полезный. Особенно если меня съесть.
— Это ещё почему? — спросила огорошенная Лариса.
— Ну когда-то наши далекие предки ели своих убитых врагов, чтобы приобрести всякие их положительные качества, ну там, ум, храбрость, силу.
— В который раз ты хвастаешь? Это уже «отри», да?
— М-мм, наверное. А какая разница?
— В общем-то никакой…
— Все! — заявил я решительно. — Сегодня я, наконец, свожу тебя в театр… — Я осёкся.
— Ну своди.
— Нет, это было бы «очетыре». Я просто подумай, что в Палермо не так много театров, и тебе может не понравиться репертуар.
— Ну хорошо, веди, разберёмся.
Здание Оперы оказалось в лесах. Лариса посмотрела на меня вопросительно, я пожал плечами: не знаю. Вдруг я увидел, что стоим мы на большой заплатке: асфальт под ногами ещё отличатся по цвету от всего остального.
— Пострадало во время последней войны, — пояснил я. Лариса тоже посмотрела себе под ноги:
— Авианалет?
— Да.
Мы огляделись: Опера не единственный театр в нашей зоне, хотя и самый большой. И стоит он на площади, которая называется Театральная.
— «Театр Тавернелле», «Гастроли нью-британского театра „Октагон“», «Э. Ростан. Сирано де Бержерак», премьера, — прочитала Лариса вслух. — Знаешь, кто он такой?
— Э-ээ, что-то читал, он был философ, писатель и поэт. Философами тогда называли всех учёных вообще.
— Ну тогда вряд ли про него можно написать интересную пьесу.
— Давай подойдем поближе и посмотрим.
На простой плоской афише была изображена только тень: тень человека с длинным носом, в большой шляпе с пером и со шпагой в руке.
— Не слишком похож на пыльную библиотечную крысу, — прокомментировал я.
— Конечно, — улыбнулась Лариса, — негуманно не давать тебе посмотреть на драку.
— Да, обычно я в них участвую.
Мы предупредили родителей, что вернемся поздно, купили билеты, сходили поужинать и к девяти вечера вернулись в театр. Я никогда не был в театре, только смотрел записи на CD.
Пау-вау! В театр приходят в смокингах, господа офицеры в мундирах, а я, как всегда, в джинсовом костюме. Здесь, среди немного вычурного интерьера в стиле не знаю уж какого века, но раньше двадцатого, я выглядел неуместно. Лариса почувствовала мою неуверенность, улыбнулась и незаметно сжала мне руку: все равно мой парень лучше всех!
— Пожалуйте билет!
— Вот новости, бездельник!
Гвардейцы короля нигде но платят денег [35] .
35
Здесь и далее Ростам «Сирано де Бержерак», пер. В. Соловьева. Я сочла возможным отредактировать некоторые ремарки.
Публика засмеялась. Все-таки это комедия, жаль, не люблю комедии. Я приготовился поскучать и начал лениво рассматривать декорации и костюмы. А уж актеры, игравшие воров, убили меня наповал, ну кто ж так делает? И вдруг я услышал:
— Да, шпага у него — одна из половин
Всегда раскрытых ножниц Парки.
Хм, это интересно.
— Кто покровитель ваш?
— Такого нет на свете. Но…
(Положив руку на эфес шпаги.)
… Покровительница есть!
Вот это по-нашему. Зрители так и отреагировали. По-моему, актеры на сцене были даже удивлены таким теплым приёмом.
— Дворянчик с жалким видом,
Без лент и без перчаток!
— Да.
— Но я не уходил с несмытою обидой,
С помятой честью — никогда!
Лариса хмыкнула: вспомнила, наверное, как я смутился из-за своего костюма. Так мне и надо.
— Мне жаль. На вас такой атлас —
И в нем придется сделать дырку…
Итак, предупреждаю вас,
Что я сейчас начну посылку!
Фехтуют они из рук вон плохо. Вы же на Этну приехали! Здесь в этом все разбираются. Ладно, это не суть дела. Поверим, что настоящий Сирано был настоящим мастером.
— Упал!
— Он мёртв?
— Он без движенья!
Сирано (бережно вытирая шпагу):
— Пустая рана. Ерунда!
Зато основ стихосложенья
Он не забудет никогда!
И зачем он нарывается? Из спортивного интереса? Он так делает каждый день?
— Приятно быть самим собой.
А притворяться — тягостно и сложно.
О, черт побери! Когда кончилось первое действие, я был готов убить идиота, который придумал антракты.
— Забияка, — прокомментировала Лариса. — Вроде тебя.
— Это плохо?
— Ну-у… иначе не было бы пьесы.
— Да. И это красноречиво свидетельствует о вселенском педагогическом идиотизме.
— Это ещё почему?
— Мир двигают забияки. Пай-мальчик не рискнул бы пойти навстречу лесному пожару.