Самвел
Шрифт:
В это время на мосту показались два человека. Осторожно оглядываясь, они чуть слышно переговаривались:
— Если бы они пришли…
— Непременно должны прийти…
— Они назначили время этой ночью.
— И у этого моста…
Острый слух прокаженного, сидевшего в землянке, уловил их шаги: он высунул голову из норы и внимательно посмотрел вокруг. «Это опять те двое», — смекнул он и быстро пополз к проходящим.
— Тут один человек спрашивал про вас, — раздался его голос из темноты.
Прохожие были ошеломлены, не зная откуда донесся этот неожиданный голос. Прокаженный подполз ближе. Они заметили шарообразное тело.
— Куда девался тот человек? — спросили они.
— Прошел вниз по реке, — сказал прокаженный. — Дай бог ему удачи во всем, — добавил он, — он насытил мой пустой желудок и одел мое голое тело!
Прохожие стали спускаться вниз по течению реки, торопливо переговариваясь:
— Вовремя поспели… Но где найти спарапета?
Ответ на это не замедлил:
— Это вы? — раздался голос дозорного, который все еще стоял у реки.
— Да, тер, это мы, — ответили они приближаясь.
То был не кто иной, как сам Мушег Мамиконян.
— Рассказывайте, что видели, — обратился он к ним.
Те стали рассказывать. Спарапет слушал с огромным вниманием. Не дослушав до конца, Мушег начал задавать вопросы.
— К какой стороне города прилегает стан?
— С востока, немного ниже подножья Красной горы.
— В какой части города раскинуты царские шатры?
— У подножья горы, на возвышенности.
— А царский гарем?
— Вправо от царских шатров.
— Как расположен стан?
— Как всегда, подковой, концы его упираются в царские шатры.
— Где стоит конница?
— Лошадей угнали пастись на расстояние дальше чем десять фарсангов [56] .
— Когда намереваются выступить?
— Через три дня.
Задав еще несколько вопросов и получив исчерпывающие ответы, спарапет сказал:
— Отправляйтесь отдыхать!
56
Фарсанг — мера длины, равная более чем 5000 метров.
Они удалились.
Мушег остался один и снова начал беспокойно шагать по берегу реки. Теперь он знал местоположение стана врага, знал самые мелкие подробности о противнике, и этих сведений было вполне достаточно, чтобы на их основании составить смелый план набега. Он намеревался в эту же ночь напасть на стан Шапуха. Это решение было настолько же рискованным, насколько и бесповоротным.
После ухода Шапуха и его войск от стен Артагерса спарапет не счел достаточным позорное поражение царя царей Персии и решил не выпускать его невредимым из пределов Армении. Злодеяния, совершенные Шапухом, были до такой степени чудовищны, его действия настолько оскорбительны, что следовало по заслугам наказать этого зверя. Он превратил в руины те области, где прошел; он велел перебить взятых им пленников. Это еще можно перенести. Армения была привычна к такого рода бедам. Но у развалин Зарехавана он поступил бесчестно со знатными армянскими женщинами, оскорбил честь армянской знати. Этого вынести было нельзя. Нельзя было забыть те слова, которые произнесла царица Армении в день торжеств в Артагерсе: «Нет для нас покоя, пока не смыто пятно позора, нанесенное Шапухом тем нахарарам, чьих жен и детей он обнаженными выставил перед своим войском». Несколько знатных молодых людей, присутствовавших на торжестве, тогда же решили отомстить. Это и было причиной того, что партизанские отряды спарапета большей частью состояли из сыновей армянских нахараров, поклявшихся отомстить за попранную честь.
Спарапет возглавил эти отряды и, взяв с собой несколько из них, стал преследовать Шапуха после его ухода из Артагерса. Он не приближался к врагу до тех пор, пока Шапух не разделил свое огромное войско на несколько частей. Командование над одной из них Шапух поручил Меружану Арцруни и Вагану Мамиконяну, над другой — своим полководцам Зику и Карену; их он оставил для охраны завоеванных областей Армении и для захвата новых. С остальной частью войска он направился в Персию. Вот эту часть войска Шапуха и стал преследовать спарапет. На всем протяжении пути от Артагерса до Тарвеза ему не удавалось найти ни подходящего места, ни удобного времени для осуществления своей задачи. Теперь враг уже был у границ Армении. Дальше откладывать было нельзя, так как, перейдя границу и вступив на персидскую землю, он встретил бы затруднения. Надо было, следовательно, воспользоваться этой ночью, последней и единственной.
Спарапет продолжал блуждать по берегу реки. Он гневно смотрел на восток. Иисус Навин, герой Израиля, приказал солнцу остановиться на месте до окончания битвы. А Мушег Мамиконян, герой Армении, хотел бы приказать солнцу, чтобы оно совсем не всходило, пока не начнется бой. Иногда он обращал свой нетерпеливый взор на проезжую дорогу, по которой прибыл. Смотрел во мрак ночи, и в его уме, охваченном беспокойством, все время возникали вопросы: «Куда они девались? Почему запаздывают?»
Спустя немного времени к тому месту, где находились его всадники, прискакало еще несколько отрядов. Он немного успокоился, так как ждал именно их. Но это были не все, были еще и отставшие. К Мушегу подошел старший из вновь прибывших.
— Получил сведения? — нетерпеливо спросил он.
— Получил, — весело ответил спарапет.
— Как дела?
— Хорошо, да вот наши что-то запаздывают. Почему они задерживаются?
— Скоро прибудут. Ночь еще впереди.
— До лагеря далеко. Пока доберемся, рассветет.
— Тем лучше! По крайней мере, не придется двигаться ощупью, как слепым курам.
Спарапет улыбнулся, но ночная тьма скрыла его ироническую улыбку.
— Ты, как всегда, уверен в себе, Месроп? — сказал он.
— Я полагаюсь не столько на себя, сколько на моих всадников, Мушег! — ответил низкорослый командир.
Это был именно Месроп Таронский: небольшого роста, но велеречивый.
Разговор был прерван какими-то глухими звуками, которые неслись неизвестно откуда. Оба напрягли внимание, прислушиваясь.
— Звуки труб и барабанов, — сказал спарапет, — слышны со стороны лагеря.
— Что это означает? — спросил Месроп, несколько встревоженный.
— Это ежедневная утренняя церемония персов, — успокоил его спарапет. — На рассвете трубят в трубы и бьют в барабаны, чтобы разбудить людей и подготовить их к поклонению восходящему солнцу.
— И прекрасно! Пусть просыпаются! По правде говоря, нехорошо нападать на спящих.
— Но это лишь первый сигнал. До восхода солнца должны протрубить еще два раза.
Они стали прогуливаться вдоль берега. Вскоре подъехали остальные отряды. Мушег и Месроп поспешили им навстречу. Заметив их, один из всадников, высокий воин, быстро соскочил с коня и бросился обнимать их.
— Я, должно быть, заставил вас долго ждать, — стал извиняться он. — Но я в этом не виноват. Нам пришлось ехать по непролазной грязи, лошади едва двигались. Вчерашний дождь совсем размыл дорогу.