Самые близкие
Шрифт:
В своем аккаунте Ковалёв, похоже, давно не появлялся. Никаких фото, видео, ответов на комментарии — ничего нового. Однако несколько последних отзывов привлекают внимание и заставляют открыть страничку Натали.
Грудь моментально раздувает до размеров огромного шара. А следом во мне что-то с громким треском лопается. И одновременно вспыхивает боль внизу живота, заставив выронить телефон и опустить туда руку.
13 глава
Тянущая боль от поясницы спускается прямо в таз. Между
Но столько переживаний, стресс, а теперь еще и эта новость... У Бусинки нет шансов. Или очень-очень маленькие.
Почему такая несправедливость? Чем я заслужила? А Андрей? Да, я злилась и ненавидела Ковалёва за то, что у нас так все вышло. Но ничего плохого я ему не желала. Никогда! Ни ему, ни его подружке.
— Яна! — доносится встревоженный голос Ильмиры, и она подбегает к кровати. — Ты чего?.. Боже… Яна!.. Сейчас... Я позову медсестру, врача, хоть кого-нибудь! Сейчас тебе помогут!
Вряд ли. Происходит то, чего я боялась больше всего на свете. И повлиять на это невозможно никак. Начались преждевременные роды, и я теряю свою малышку.
Иногда задумывалась об этом дне, и казалось, что я растеряюсь, буду в смятении, начну плакать, истерить, умолять врачей помочь. Но единственное, что чувствую — будто всё не по-настоящему. Не со мной. Не с нами. Очередной мой кошмар. Сейчас я открою глаза, и Андрей будет рядом, словно он даже не улетал. Мы расскажем родным, что теперь вместе, и все будет хорошо.
До крови прикусываю губу, когда боль в животе повторяется. Прошу Бусинку не сдаваться. Мы с ней в больнице, в одной из лучших Москвы. Янис не мог привезти меня в другое место. Точно не он, после стольких неудач со своей женой. Однако реальность так беспощадна... Бьет со всей силы. Нас с Андреем.
Как Ковалёв справится с двойной потерей? Тем более промежуток между смертями его детей такой короткий. Да и справится ли? Я — точно нет.
В мыслях столько всего намешано. Держу дрожащей рукой живот и окончательно ломаюсь. Запрещаю себе думать об Андрее, но только и делаю, что представляю его, пока в голове отбойным молотком звучат мои последние слова, как я его ненавижу.
Какой-то злой рок. Я ведь ни дня не провела спокойно, с тех пор как узнала о беременности. Не готовилась к родам, не ходила на йогу, не посещала никаких курсов, без понятия, как заниматься младенцами. Все, что я делала — находилась в постоянном стрессе и переживала за жизнь своего ребенка.
В палате появляется медсестра, ее глаза округляются при виде крови на моей одежде и простыне подо мной. Она пулей вылетает за дверь.
— Боже, Яна… — причитает Ильмира, прикрывая рот ладонью и чуть ли не плача. — Ты только держись. Все будет хорошо.
Надежда всегда жила во мне. Она еще теплится. Даже сейчас, когда произношу:
— Это правда?
— Что правда,
— Андрей и его ребенок. Это правда? Ты знала? И мама? И мои родные… — Наконец приходит осознание, почему они все такие странные и взвинченные. — Когда это произошло?
— Мы потом с тобой поговорим. Сейчас важна твоя Бусинка. Господи, Яна, зачем ты опять полезла в интернет?!
— Я хочу знать сейчас.
— Пожалуйста, давай ты будешь думать о себе и своей Бусинке! Остальное потом… Пожалуйста! — В голосе Ильмиры отчетливо слышится страх.
Становится нечем дышать. Из груди вылетает полукрик-полустон. Как у раненого животного.
— Потом будет только хуже. Говори! — настаиваю я.
— Да, умер. Ребенок Андрея умер при родах… — Подруга смотрит на меня с сочувствием.
А сегодня умрет второй. Так вот к чему были те сны. Господи... Сердце сжимает словно тисками.
Нисколько не удивляюсь, что появившийся в палате врач, даже не осмотрев, дает распоряжение готовить меня к экстренному кесареву и звать бригаду неонатологов. Реальность жестоко вторгается в мои попытки сохранять самообладание. После этой фразы прорывает. Даже не плачу — скулю.
Неужели мы с Андреем испытаем одинаковые чувства? Для него и вовсе будет двойной удар...
Я закатываю глаза к потолку. Бусинке сейчас в разы хуже, надо думать о ней, в первую очередь о ней. И ни о ком другом. Но не получается. Внутри паника и хаос.
Замечаю, как Ильмира тянется к телефону.
— Не смей, — пресекаю, догадавшись, кому она собирается позвонить. — Мама часто ездит сама за рулем, не хватало еще, чтобы в аварию попала. Сейчас ни ты, ни она, никто другой ничем не поможет. Позвонишь, когда меня заберут в операционную, — говорю заплетающимся языком.
Состояние на грани истерики, что вполне понятно.
— Яна…
— Я сказала не смей, — отрезаю.
— Вдруг какие-то бумажки потребуется заполнить? Я не имею такого права, а твоя мама…
— Врачи дадут перед операцией подписать необходимые документы. Делай, как говорю.
Горло словно сдавлено тугим ремнем, я с трудом сглатываю. Всё как в тумане. Мечтаю повернуть время вспять и не допустить трагедии. Ни для одного из нас.
Теперь понятно, почему все молчали и ходили подавленные, ничего не говорили, почему врач настоятельно просил убрать подальше все гаджеты. Но я бы все равно узнала правду.
Мир в очередной раз расшатывается, когда думаю о том, что все могло сложиться иначе. Голова идет кругом от картинок. Сознание мутнеет и троит.
В палате появляются люди. Я стараюсь абстрагироваться от происходящего, не хочу это запоминать. Но горячая влажность между ног, страх и вспышки ламп перед глазами в операционной, лицо Андрея, образ Бусинки, которую я много-много раз представляла здоровой и живой, врезаются в память. Совершенно точно мне никогда об этом не забыть.
— Анестезиолог где? Счет уже даже не на минуты. У нее большая кровопотеря, — разносится по операционной голос врача.